Дмитрий Безуглый - Девонширский Дьявол

– А почему скарабей? – спросил доктор Янг.

– Испокон веков жук-скарабей представляет особый символизм Древнего Египта. Он есть олицетворением Хепри, одного из древнейших египетских богов, который связан с сокровенными таинствами Солнца. Бог Ра – символ дневного Солнца. Бог Атум – вечернего. Хепри – божество с головой скарабея, олицетворяет утреннее, восходящее Солнце. Атум, Ра и Хепри представляют собой три лика одного вечного бога Солнца. И так же, как все солнечные божества, Хепри обладает функцией Творца мира, человека и Вселенной. Он всегда символизировал невидимую силу созидания, которая дает толчок для небесного движения. Причем не только по солнечному диску, но и по всему сущему.

– Сила созидания, – повторил Олдридж. – Желание исцелить недуг?

– Именно! – подтвердил Валентайн и указал пальцем на Эддингтона. – Алисдэйр, перенявший болезнь крови по наследству, стал проникаться идеей исцеления с помощью этого тайного египетского обряда. Это стало на определенном этапе его навязчивым состоянием, которое требовало практической реализации. Он больше не мог сдерживать в себе зло и дал ему волю. Вспомнив историю этого обряда, я вдруг озадачился кажущейся мне в те минуты безумной догадкой, – а что, если и здесь имеет место совершение подобного кощунственного ритуала? Ведь в нашем случае основное вещество – кровь!

Я тут же повторно исследовал еще не захороненный труп мисс Тоу – и вуаля! Внутри подвздошной вены Элеонор я обнаружил скарабея!

– Чертов Египет! – рявкнул Хамиш.

– Алисдэйр бывал там и особо увлекался культурами Древнего Египта и Индии. Достаточно взглянуть на его комнату, чтобы понять это.

– Значит, – вкрадчиво и злобно проговорил Алисдэйр, – вы стали подозревать меня после того, как побывали у меня и разговорили о Египте и Древней Индии?

– К великому сожалению, гораздо позже, – с едва уловимой грустью в голосе ответил Валентайн. – Гораздо позже.

– Когда же? – поинтересовался Финч, чувствуя себя очень неуютно из-за мысли, что он вел себя, как глупец, считая Селби Нэша «Девонширским Дьяволом».

– Признаюсь, я совершил непоправимую ошибку. И сильно корю себя за это. Если бы я сделал это раньше, вероятно, мы могли бы спасти мисс Абрамсон.

На мгновение в гостиной воцарилась тишина. Каждый из присутствующих, кроме самого Алисдэйра, затаив дыхание, ожидал продолжения.

– Сделали что? – наконец не выдержал Норберт Эддингтон.

– Обратил бы раньше должное внимание на слова леди Милтон о милорде Хамише. Да, да, любезный, не смотрите на меня так откровенно, – безапелляционно произнес Аттвуд старику, отбрасывая все приличия разговора в сторону. – Миледи, вы помните то, что говорили вашей дочери Джиневре?

– Я не понимаю вас, – настороженно ответила Уитни, чувствуя легкое головокружение от непроходящей слабости.

Однако по ее глазам Валентайн увидел, что баронесса все прекрасно понимает. Просто противится признать это.

– В разговоре с ней вы как-то обмолвились о том, что «хорошо знаете породу Эддингтонов», что в молодости Норберт не пропускал ни одной юбки и тем самым был очень похож на своего отца милорда Хамиша. Так? Этим вы пытались донести Джиневре мысль о том, что и сам Алисдэйр, которого бедная девочка любит всем сердцем, – такой же бабник, как и его предки. Я не ошибся?

– Это она рассказала вам? – сомкнув плотно губы, процедила баронесса.

– Да, но я был под влиянием желания помочь Джиневре и размышлял о том, как вывести ее из состояния депрессии.

И потому слишком поздно обратил внимание на эту информацию. А ведь она оказалась решающей! Именно благодаря ей я смог прийти к истине!

– Вы сошли с ума, сэр Валентайн! – воскликнул виконт. – Хорошо, что здесь нет моей Розелин и она не слышит эту чушь!

– О, милорд, это вовсе не чушь, как вы изволили выразиться! К чему пытаться скрывать очевидное?

– Не понимаю, о чем вы, – уже с меньшей уверенностью в голосе продолжал возражать Норберт.

– Но при чем здесь любовные похождения виконта и милорда Хамиша? – спросил Олдридж.

– Когда я обнаружил в теле мисс Тоу жука-скарабея, я долго размышлял над этим. Спустя какое-то время я совершенно случайно услышал не совсем лестные отзывы о милорде Хамише и тут же вспомнил рассказ Джиневры о ее разговоре с баронессой. Едва заметное беспокойство закралось внутрь меня. Можно назвать это интуицией, но только тогда я решился отправить своему другу в Лондон телеграмму. В ней просил его подробнее описать тот таинственный древнеегипетский обряд. Вплоть до малейших деталей. Ах, если бы я сделал это сразу после того, как вторично осмотрел тело Элеонор!