Роберт Гулик - Монастырь с привидениями

— Я так и думала, — облегченно вздохнула Белая Роза, — но не была в этом до конца уверена из-за покрывавшего меня гипса. Ну а потом... потом вы удалились. Я понимала, что единственная моя надежда — это попытаться как-то привлечь ваше внимание, если вы вернетесь, и мучительно старалась что-нибудь придумать. Вдруг меня осенило, что если бы мне удалось немного пошевелиться, чтобы упиравшийся мне в грудь кончик копья вонзился в тело, то на белом гипсе проступила бы кровь и это бросилось бы в глаза. Невероятным усилием мне удалось чуточку сдвинуться. Боль от копья, прорезавшего кожу, была незначительной по сравнению с чудовищной болью в спине и руках. Из-за гипсовой корки я не могла понять, сколько крови вытекло. Но потом я услышала, как одна капля упала на пол, и поняла, что мой замысел удался. Это придало мне мужества.

Вскоре я снова услышала звук шагов. Кто-то быстро пробежал по галерее, не взглянув на меня. Я продолжала надеяться, что вы скоро придете, но ожидание казалось бесконечно долгим. Наконец вы появились...

— Ты очень мужественная девушка! — произнес судья Ди. — Мне бы хотелось задать тебе только два вопроса, после чего ты сможешь наконец отдохнуть. В общих чертах ты изложила, как госпожа Бао привела тебя в комнату, где тебя ждал тот мужчина. А не могла бы ты поподробней описать мне тот путь, которым вы туда шли?

Усиленно напрягая память, Белая Роза нахмурила изящно изогнутые брови.

— Я уверена, — сказала она, — что это было в одном из помещений, расположенных восточнее храма. Что же касается остального... то я никогда раньше там не была, по пути мы столько раз поворачивали...

— А вы случайно не проходили через лестничную площадку с глубоким квадратным колодцем посередине, со всех сторон обнесенным решеткой?

Она безнадежно покачала головой.

— Не помню!

— Ну это не так важно. Теперь скажи мне, узнала ли ты голос, который доносился с кровати? Мог это быть настоятель?

Она снова покачала головой.

— Этот омерзительный голос все еще звучит у меня в ушах, но он ни на что не похож. А у меня хороший слух, — добавила она с едва заметной улыбкой. — Когда вы в первый раз вошли в галерею, я сразу различила голос Цзун Ли, хотя он доносился издалека. Облегчение же, когда...

— Именно Цзун Ли подал мне идею, что ты находишься в галерее, — заметил судья Ди. — Не будь его, я бы тебя не отыскал и решил бы, что тебя убили.

Она повернула голову и с признательностью посмотрела на коленопреклоненного юношу. Потом обратила глаза к судье и слабым голосом произнесла:

— Сейчас я чувствую себя умиротворенной и счастливой! Я никогда не смогу вам за это отплатить...

— Сможешь! — прервал ее судья. — Научи этого парня лучше слагать стихи!

Когда он поднялся, девушка одарила его слабой улыбкой. Веки ее дрожали: снотворное начало действовать. Повернувшись к госпоже Дин, судья прошептал:

— Когда она заснет, выставьте молодого человека за дверь и натрите ей все тело вот этой мазью.

Раздался стук в дверь. Вошел Кан Идэ, уже переодетый в мужское платье.

— Я только что вывел своего медведя на прогулку, — сказал он. — А почему вы здесь собрались?

— Госпожа Дин вам все объяснит, — ворчливо ответил судья. — У меня есть масса других дел. — Он подал Дао Ганю знак следовать за ним.

Госпожа Дин взирала на Кана широко распахнутыми глазами. Потом она выпалила:

— Так вы мужчина!

— Теперь все ваши проблемы должны разрешиться, — заметил, уходя, судья Ди.

Кан не спускал глаз с госпожи Дин, совершенно не обращая никакого внимания на поэта и на распростертую на постели девушку. Последнее, что увидел судья Ди, — как хозяин медведя заключил госпожу Дин в объятия.

Когда они вышли наружу, судья с кислой миной сказал Дао Ганю:

— Кажется, мне пора оставить должность судьи и заняться профессиональным сводничеством. Мне удалось свести две молодые пары, но я никак не могу отыскать опасного маньяка! Пойдем-ка к тебе в комнату, поговорим, нам нужно обдумать план действий, и поскорее.

Пока они шли вдоль по коридору, Дао Гань извиняющимся тоном проговорил:

— Я чувствую себя ужасно виноватым, господин, что, когда я пробегал через галерею, чтобы принести последнюю картину настоятеля из храма, не остановился, чтобы получше рассмотреть ту бедную нагую женщину. Я бы обязательно заметил кровь, и тогда...

— Не нужно сокрушаться, — перебил его судья. — Это делает тебе честь. Предоставь своему приятелю Ма Жуну таращиться на обнаженных женщин.