Роберт Гулик - Монастырь с привидениями

Когда все предстали перед настоятелем, он со счастливой улыбкой объявил, что Небо явило ему новое толкование истины Дао и он хотел бы рассказать им об этом. Сидя в кресле с котом на коленях, со сверкающим взором, настоятель произнес несколько странную проповедь, изобиловавшую туманными выражениями. Позднее текст этой проповеди был размножен вместе с пространным комментарием главного настоятеля из столицы, объяснившим все непонятные выражения.

Таким образом, стало ясно, что эта проповедь действительно представляет собой средоточие глубочайших тайн. Сейчас текст проповеди с комментариями считается каноническим во всех монастырях данной провинции.

Настоятель говорил более двух часов. Потом он вдруг закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Дыхание его стало прерывистым, а потом и вовсе остановилось. Он скончался.

Все присутствующие были сильно взволнованы. Им явился редкий безупречный пример того, как даос по собственной воле спокойно переместился из этого мира в иной. Столичный главный настоятель объявил Нефритовое Зерцало святым. Тело его забальзамировали и после торжественной церемонии, которая продолжалась три дня и в которой участвовали тысячи людей, поместили в Святилище.

Поэтому вы видите, господин, — удрученно заключил Цзун Ли, — что более дюжины свидетелей могут подтвердить: старый настоятель скончался естественным образом, к тому же он никогда не упоминал, что его жизни угрожал Истинная Мудрость или кто-то другой. Я все более склоняюсь к мысли, что, когда старец писал свое последнее письмо, он был не совсем в себе. Я вам говорил, что ему было за семьдесят, и все знали, что временами он вел себя как-то чудно.

Судья никак не реагировал. Некоторое время он сидел молча, покручивая усы. В комнате воцарилось гробовое молчание, которое нарушалось только похрапыванием хозяина труппы. Наконец судья произнес:

— Давайте вспомним: в своем письме старый настоятель намекал, что Истинная Мудрость намеревался кого-то отравить черной беленой. В медицинских трактатах утверждается, что, прежде чем наступает агония и человек умирает, этот яд приводит жертву в состояние крайнего возбуждения. Исходя из этого можно довольно разумно объяснить поведение настоятеля в последние часы. Старец вполне мог приписывать свое возбуждение действию Небесных сил и совершенно забыть о своих подозрениях насчет Истинной Мудрости. Единственное слабое звено в этой версии состоит в том, что настоятель, прежде чем пригласить остальных выслушать его последнюю исповедь, еще около часа спокойно рисовал своего кота. Мы сейчас же это проверим. Тебе известно, как пройти к Святилищу, Цзун?

— Я помню план, который некогда нарисовал мой отец. Дорогу я знаю, но ведь все двери в коридорах, ведущие туда, обычно заперты.

— Об этом позаботится мой помощник, — сказал, поднимаясь, судья Ди. — Надеюсь, господин Куань не будет без нас скучать. Пойдемте же!

— Кто знает, может, нам удастся найти в этой заповедной части монастыря Мо Модэ или однорукую девушку, — с надеждой заметил Дао Гань.

Он взял фонарь со стола, и все трое вышли из комнаты под мирное похрапывание Куаня.

В этот поздний час в монастыре было безлюдно. Ни на первом этаже, ни на лестнице, ведущей к зарешеченной площадке над храмовым залом, они никого не повстречали.

Судья Ди заглянул в переход, ведущий к кладовым, но и там никого не было.

Цзун Ли повел их в противоположную сторону, и они попали в длинный коридор, который заканчивался в башне в юго-западном углу, там, где располагались покои Сунь Мина. Когда они дошли до маленького помещения, откуда имелся выход к площадке перед библиотекой Суня, Цзун Ли отворил узкую дверь с правой стороны, и все спустились этажом ниже. Они оказались перед широкими дверями. Указывая на огромные двойные двери, щедро украшенные деревянной резьбой, поэт прошептал:

— Эта дверь ведет в Галерею ужасов. Большой висячий замок выглядит достаточно внушительно.

— Мне попадались замки и посложнее! — проворчал Дао Гань. Он достал из просторного рукава халата кожаную сумочку с различными инструментами и приступил к работе. Цзун Ли светил ему фонарем.

— Мне говорили, что галерея уже несколько месяцев закрыта, — заметил судья. — Однако засов незапыленный.

— Вчера сюда заходили, господин. Им нужно было отреставрировать испорченную древоточцами статую.

— Готово! — с удовлетворением воскликнул Дао Гань.