Роберт Гулик - Поэты и убийцы

Поэтесса говорила так быстро, что ей пришлось сделать паузу и перевести дух. Судья Ди отчаянно пытался разобраться в ее путаном рассказе. Его тщательно выверенная теория разлетелась вдребезги даже прежде, чем он как следует ее сформулировал. Раздался лязг железа. Три конвоира, встревоженные грохотом кресла и криками поэтессы, подошли к павильону. Десятник остановился у колонны, явно не зная, что делать. Его никто не замечал, все глаза были устремлены на поэтессу, которая стояла уперев ладони в стол. Потом судья Ди спросил голосом, в котором едва узнал свой собственный:

— А какую вашу тайну танцовщица узнала от Суна?

Поэтесса обернулась и поманила десятника.

— Подойдите сюда. Вы хорошо со мной обращались и поэтому имеете право послушать.

Когда тот приблизился к столу, обеспокоенно поглядывая на судью До, поэтесса заговорила снова:

— Сун был моим любовником, но вскоре я покончила с ним и отослала от себя. Все это произошло прошлой осенью. Полтора месяца назад он приехал на несколько дней в Озерный уезд, пришел ко мне и стал умолять, чтобы я к нему вернулась. Я отказала, с меня хватило любовников. К тому времени я возненавидела мужчин, и в друзьях у меня осталось лишь несколько девушек. Можно подумать, они того стоили! Я обнаружила, что моя служанка обманывает меня с кули, и велела ей собирать вещи и уходить. Она вернулась поздним вечером того же дня, думала, что я уже ушла на свою обычную прогулку. Я застала ее с поличным, когда она опустошала мою шкатулку с драгоценностями!

Юлань замолчала, нетерпеливо отбросив прядь, выпавшую из растрепавшейся прически.

— Я хотела лишь устроить ей хорошую порку. Но потом... потом со мной что-то сталось, будто я порола не ее, а каждый удар кнута был направлен на меня, на мое собственное глупое безрассудство! Когда я пришла в себя и поняла, что натворила, служанка была уже мертва. Я потащила ее в сад и обнаружила Суна, стоящего у задней калитки. Без единого слова он помог мне отволочь тело под вишню и похоронить. Потом он разровнял землю и заговорил. Сказал, что это будет нашей общей тайной. Я ответила — ничего подобного, он тоже замешан, потому что, помогая мне закопать тело, стал соучастником убийства, и лучше ему убраться подальше. Он потихоньку ушел. Я подумала, как мне защитить себя от обвинений, если тело найдут, и сломала замок на калитке. А два серебряных подсвечника закопала под алтарем в храме.

Она глубоко вдохнула, опять повернулась к десятнику и мягко проговорила:

— Я приношу вам свои извинения. Вы терпеливо ждали меня на улице, когда три дня назад в Цзиньхуа я зашла в лавку, где продают серебряные изделия. Там я наткнулась на Суна. Он шепнул, что, если написанного им анонимного письма окажется недостаточно, чтобы привести меня на эшафот, он собирается принять еще и другие меры. Но, возможно, я сперва захочу поговорить с ним? Я пообещала, что приду к нему в полночь. Из уважения ко мне, десятник, вы не поставили стражу перед дверями моей комнаты. Я выскользнула из гостиницы и отправилась к Суну. Когда он впустил меня в свои покои, я убила его напильником, который подобрала в мусорной куче в переулке. Ну вот и все.

— Госпожа, я прошу вас меня извинить, — проговорил десятник и с непроницаемым выражением лица принялся разматывать тонкую цепь, обвязанную у него вокруг пояса.

— Тебе всегда удавались импровизации, — раздался вдруг глубокий голос.

Он принадлежал академику. Тот поднялся и стоял теперь за своим креслом: внушительная фигура, высокая и крупная, в свободном парчовом платье. Свет свисающих со стропил фонарей падал на его надменное решительное лицо, зрачки глаз с яркими белками казались огромными. Он тщательно расправил одежду, а потом небрежно произнес:

— Однако я не желаю быть в долгу перед обычной шлюхой.

И не торопясь перешагнул низкую балюстраду.

Поэтесса пронзительно закричала. Судья вскочил и кинулся к краю пропасти, следом за ним — десятник и Ло. Из темноты далеко внизу доносился лишь слабый звук потока, мчащегося по дну ущелья.

Когда судья Ди обернулся, крики Юлани стихли. Ошеломленная, она стояла у балюстрады рядом с придворным поэтом. Судья Ло отдал несколько коротких распоряжений своему старому домоправителю, тот кивнул и бросился вниз по лестнице. Поэтесса вернулась к столу, тяжело опустилась в кресло и бесцветным голосом сказала:

— Он был единственным мужчиной, которого я любила. Давайте выпьем вместе в последний раз. Скоро я должна буду с вами попрощаться. Смотрите, показалась луна!