Викторьен Сарду - Черная жемчужина

Она снова со страшными рыданиями упала на подушки.

Бальтазар не мог выдержать долее: он стал на колени пред постелью и сказал самым кротким, самым умоляющим голосом, как будто бы он сам был виноват:

— Христиана, сестра моя, дитя мое, взгляни на меня!.. Ты видишь, я стою на коленях! Я прошу у тебя прощения за все зло, которое я причинил тебе. Никто больше не скажет ни слова, и говорить-то об этом перестанут; это все кончено… слышишь?… Но ведь ты любишь меня… ты не захочешь моего несчастья, не правда ли?.. ты не отплатишь скорбью и мучениями за благодеяния? Ну, так я заклинаю тебя, если только ты знаешь, где мой маленький медальон… Я не спрашиваю тебя, где он, слышишь?.. я вовсе не хочу этого знать… мне все равно… Но если ты знаешь, где он… умоляю тебя именем моей матери, которую ты тоже так называешь… сделай так, чтобы нашелся… только он один… Вся моя жизнь зависит от этого, и тот, кто взял его, отнял у меня все мое счастье… Возврати мне мой медальон… ведь ты сделаешь это? скажи… ты отдашь мне его?

— О, Боже мой! — с отчаянием воскликнула Христиана, — да если б я должна была умереть от этого, то все-таки вы бы давно уже получили его!..

— Христиана!..

— Но у меня нет его!.. нет!.. нет!.. — сказала она, ломая руки.

Бальтазар вне себя вскочил па ноги:

— Послушай, несчастная!..

Корнелиус остановил его… а Христиана взялась обеими руками за голову.

— А! — со смехом сказала она, — когда я сойду с ума… все это кончится, не правда ли?..

И она опустилась в изнеможении, закрыв лицо руками и как бы решившись не говорить больше ни слова.

Корнелиус вывел Бальтазара вон из комнаты; он видел что тот еле стоит на ногах, точно у него закружилась голова. В зале они застали г. Трикампа, который не терял даром времени. Он вытребовал старую Гудулу, которая спросонку и будучи немного глуха, решительно не понимала, что такое случилось, и с плачем отвечала на его вопросы.

— Да ну же, придите в себя, моя милая, — говорил ей г. Трикамп.

— Господи помилуй! — воскликнула Гудула, увидев Бальтазара. — Да что же здесь случилось, барин?.. Они меня так внезапно разбудили!.. Ах ты Боже мой! Да чего же им от меня нужно?..

— Успокойся, Гудула, — сказал Бальтазар, — дело тебя не касается, но меня обокрали, и мы разыскиваем вора.

— Обокрали?

— Да.

— Ах ты Боже мой, — в полном отчаянии воскликнула старая служанка, — да ведь никогда этого не бывало, тридцать лет служу я здесь, никогда булавочки не пропало!.. Ах ты Господи! И надо же было этому случиться до моей смерти!..

— Ну, полно, полно, — перебил ее г. Трикамп, — отвечайте мне без причитаний.

— Говорите погромче, — сказал Бальтазар, — она, знаете, глуха.

— Мы желаем узнать, — сказал г. Трикамп, возвышая голос, — были ли вы тут в то время, когда произошло воровство?

— Да я и не выходила из дому, сударь.

— Вовсе не выходили?

— Так точно, сударь, потому что я чувствовала, что будет гроза, а в мои годы ноги-то уж плохо слушаются в такое время.

— Стало быть, — сказал Бальтазар, — ты была в своей комнате?…

— Нет, после обеда я все сидела в зале и вязала около камина.

— Так что ты не двигалась с места и даже в кухню не ходила?

— Да.

— Вы, моя милая, хорошо видите? — снова начал свой допрос Трикамп.

— Чего-с, сударь? — сказала Гудула, не расслышав вопроса.

— Я спрашиваю вас, — повторил Трикамп, — хорошо ли вы видите?

— Да, на это не могу пожаловаться, на ухо-то я тугонько, ну а глаза-то еще хороши, да и память тоже.

— А, так память у вас в исправности!

— Ну, так скажите: много ли народу перебывало здесь после обеда?

— Сначала приходил комиссионер, потом заходила одна соседка попросить взаймы немного печенья… а потом Петерсен приходил зачем-то к Христиане.

— А!.. Кто такой этот Петерсен?

— Сосед тоже, сударь, ночной сторож, вот барин его отлично знает.

— Да, — сказал Бальтазар Трикампу, — это бедняк, у которого с месяц тому назад умерла жена, а двое маленьких детей больны… Он хороший малый, и ему оказывают здесь некоторую помощь…

— Так этот Петерсен, — продолжал Трикамп, — входил в дом?..

— Нет, сударь, отвечала Гудула, — он только поговорил с Христианой чрез окно…

— Что ж он ей говорил?..

— Не расслышала, сударь.

— А после него… Никого не было?…

Гудула заставила повторить вопрос и затем ответила:

— Никого!..

— Ну, а Христиана, — продолжал Трикамп, — она где была, пока вы вязали?

— Да эта милая девушка по обыкновению ходила то туда, то сюда: она и на кухне работала за меня, так как я не в силах была заняться этим. Ведь она такая милая!