Роберт Гулик - Обезьяна и тигр

Кабинет судьи Ди находился сразу за большим залом, который служил для проведения судебных заседаний. Всю заднюю стену этой небольшой комнаты занимали деревянные полки, заваленные служебными бумагами и коробками из свиной кожи, покрытые черным лаком.

Судья Ди сидел в кресле за длинным письменным столом и бегло просматривал пачку бумаг, доставленных ему из канцелярии Дао Ганем.

— Несколько рядовых дел, — заметил судья. — Поэтому, я полагаю, утреннее заседание не должно отнять у нас слишком много времени. — Он отхлебнул чай, который подал ему Дао Гань, и сказал: — Садись, у меня есть еще полчаса, после чего мне нужно будет переодеться для официального заседания. Скажи мне, что, по твоему мнению, могут означать эти четыре отрубленных пальца?

Дао Гань опустошил свою чашку и заерзал на деревянном табурете.

— Вначале я решил, что этот человек, возможно, ввязался в драку и схватился рукой за нож или меч противника. Но тогда бы пальцы не были отрезаны так ровно, вместе с костями. Нет, ему намеренно их отрубили.

— Почему ты в этом уверен?

— Как известно вашей чести, банды бродяг нередко организованы по принципу тайных братств, хотя это и запрещено законом. Каждый вновь принятый член подобного братства должен дать главарю присягу на верность, и в доказательство того, что он относится к этому со всей серьезностью и является мужественным человеком, он должен отрубить себе кончик мизинца на левой руке. Это является в преступном мире неким доказательством принадлежности к тайному братству. Если допустить, что это убийство явилось результатом сведения внутренних счетов между членами банды, то тогда убийцы отрубили ему четыре пальца, чтобы таким образом замаскировать отсутствие кончика мизинца, а следовательно — и причин этого преступления.

— Очень убедительная теория! — одобрительно воскликнул судья. — Хотя, естественно, не следует упускать из виду возможность, что, прежде чем убить, его могли пытать, чтобы добиться каких-то сведений. Но…

Тут отворилась дверь, и вошел судебный врач. Почтительно поздоровавшись с судьей, он положил на стол письменное заключение и сказал:

— Это мой отчет, ваша честь. Здесь есть все, разумеется, за исключением имени. Убитому было около пятидесяти, и он пребывал в добром здравии. Я не обнаружил никаких телесных недостатков, никаких шрамов, родинок или прочих отличительных признаков. Он был убит ударом в затылок, очевидно, небольшим, но тяжелым молотком. Рана в черепе имеет достаточно четкие очертания, а глубина ее около одного цуня [1] Мера длины, составляющая 3,3 см. . Четыре пальца на левой руке отрублены одним ударом незадолго до или сразу после смерти. Судя по одеревенению трупа, смерть наступила вчера вечером.

Врач посмотрел на судью и с некоторой неуверенностью в голосе продолжал:

— Мне не вполне ясно, что произошло с этими четырьмя пальцами, ваша честь. Я тщательно осмотрел культи и пришел к выводу, что кости не раздроблены, а вместе с мясом срезаны очень ровно. Очевидно, руку положили на плаху или стол, а потом все четыре пальца одновременно отсекли каким-то невероятно острым инструментом. Это не мог быть топор или меч, потому что в таком случае срез не был бы столь ровным и гладким. Собственно говоря, я даже не знаю, что предположить.

Судья Ди молча просматривал заключение. Потом он поднял взгляд и спросил:

— А как выглядели его ступни?

— Типичные ноги бродяги, ваша честь. Мозолистые, сбитые ноги человека, который ежедневно много ходил и зачастую босиком.

— Ты когда-нибудь раньше его видел?

— Нет, ваша честь. Я также присутствовал, когда все служащие приходили для опознания трупа, но его так никто и не узнал.

— Хорошо, можешь идти.

В дверях судебный врач едва не столкнулся с начальником стражи. Тот пробурчал что-то о людях, которые вечно спешат, потом почтительно объявил:

— Господин Ван прибыл, ваша честь.

— Пусть войдет! — Обратившись к Дао Ганю, судья сказал: — Удачно получается, что я смогу поговорить с ним еще до начала судебного заседания.

Аптекарь был маленьким, щуплым человеком, облаченным в изящное платье из черного шелка и в высокой черной шапочке на седеющей голове. У него было бледное, несколько напряженное лицо, с торчащими усами и маленькой бородкой. После того как он отвесил первый поклон, судья бодро обратился к нему:

— Присаживайтесь, господин Ван! Очень жаль, что пришлось оторвать вас от дел, но мне нужно задать вам несколько вопросов. Разумеется, в течение дня вы находитесь в своей лавке у большого рынка, но по вечерам вы всегда отправляетесь в свой дом на горе, не так ли?