С. Ван Дайн - Ривермонтский Большой приз

Вэнс огляделся и продолжал:

— Кроме того, почти каждый действовал так, что мог показаться виновным. Было поразительное число взаимных обвинений. Мистер Крун был первой жертвой одного из этих неподтвердившихся обвинений. На мисс Грэм мне указывало несколько лиц. Миссис Гарден прошлой ночью прямо обвиняла своего сына. Вообще, наблюдалось стремление вовлечь различных лиц в преступную деятельность. С психологической точки зрения положение было таким запутанным, что убийце было легко действовать в этой атмосфере, а расследование было крайне затруднено… и все же, — заметил Вэнс, — одно из лиц, находящихся в этой комнате, и есть виновный.

Он встал. Я не мог понять его манеру. Все это было так не похоже на человека, которого я хорошо знал. Вся его самоуверенность исчезла, и я почувствовал, что он с неохотой признавал себя разбитым. Он отвернулся и выглянул в окно. Потом он повернулся снова к нам. Глаза его гневно оглядели комнату, останавливаясь на мгновение на каждом из присутствовавших.

— Кроме того, — сказал он, подчеркивая свои слова, — я знаю, кто виновен!

В комнате воцарилась недолгая, жуткая тишина. Ее прервал голос доктора Зиферта.

— Если это так, мистер Вэнс — а я не имею основания сомневаться в искренности ваших слов — я думаю, что ваш долг назвать это лицо.

Вэнс несколько мгновений задумчиво смотрел на доктора. Потом он сказал тихим голосом:

— Я думаю — вы правы, сэр. — Он снова остановился и, закурив еще папиросу, прошелся взад и вперед перед окном.

— Однако, — сказал он, — я раньше должен кое-что еще осмотреть наверху, чтобы окончательно удостовериться, Я вас прошу остаться здесь. — Он быстро направился к двери. На пороге он остановился и повернулся к сиделке. — Пожалуйста, пройдите со мной, мисс Битон. Я думаю, вы можете мне помочь.

Сиделка встала и последовала за Вэнсом в переднюю. Через мгновение мы услышали, как они поднимаются по лестнице.

Беспокойство охватило оставшихся внизу. Профессор Гарден медленно поднялся на ноги и прошел к окну. Крун отбросил наполовину выкуренную папиросу и, вынув свой портсигар, предложил его мисс Уезерби. Зажигая свои папиросы, они шептали что-то друг другу, что я не мог разобрать. Флойд Гарден беспокойно вертелся на своем кресле и нервным жестом набивал трубку. Зиферт расхаживал по комнату, делая вид, что рассматривает гравюры на стенах. Глаза Маркхэма следили за каждым его движением. Хаммль несколько раз громко прочищал горло, зажег папиросу и занялся газетами, которые он вынул из кармана. Только Зелия Грэм оставалась спокойной. Она откинула голову на спинку кресла и курила, закрыв глаза. Я мог бы поклясться, что на губах ее была легкая улыбка.

Прошло полных пять минут, и вдруг тишину прорезал страшный крик о помощи. Голос принадлежал женщине и звучал откуда-то сверху. Когда мы выбежали в коридор, сиделка, шатаясь, бежала вниз но лестнице, удерживаясь за перила руками. Лицо ее было смертельно бледно, в глазах ее было дикое, испуганное выражение.

— Мистер Маркхэм, мистер Маркхэм! — кричала она истерически. — О, Боже мой! Произошла самая ужасная вещь!

Она как раз спустилась до низа лестницы, когда Маркхэм подошел к ней. Она стояла, держась за перила.

— Мистер Вэнс… — говорила она, задыхаясь… — он погиб!

Холодный ужас охватил меня, и все в передней казались ошеломленными. Я заметил, что Хис, Сниткин и Питер Квакенбуш, полицейский фотограф, вошли в переднюю со стороны главного входа. Квакенбуш имел при себе свою камеру и треножник, и все трое спокойно стояли в дверях, отдельно от растерянной группы, собравшейся у низа лестницы. Я невольно удивился — почему они так спокойно принимают происшедшее. Отрывистыми фразами, перемешанными с судорожными рыданиями, сиделка объясняла Маркхэму что случилось.

— Он упал. О, это было ужасно! Он сказал, что хочет у меня что-то спросить, и вывел меня в сад. Он стал спрашивать меня про доктора Зиферта, профессора Гардена и мисс Грэм. И пока он говорил, он поднялся на балюстраду помните, как вчера. Он стоял на ней и смотрел вниз. Я испугалась и стала протестовать. И потом… и потом, пока я говорила с ним, он наклонился, и я увидела… о Боже!... он потерял равновесие, — она дикими глазами смотрела на Маркхэма. — Я протянула ему руку, и вдруг… его больше там не было. Он свалился в пропасть! — ее глаза вдруг устремились куда-то поверх наших голов, и в их выражении произошла внезапная перемена. Лицо ее исказилось, превратилось в безобразную маску. Следуя за ее испуганным взглядом, мы невольно повернулись и поглядели в коридор, в сторону гостиной.