Фергюс Хьюм - Цыганка из ломбарда

— Не знаю, — сказал Юстас, взяв девушку за руку. — Но я знаю, что люблю тебя, и, думаю, ты любишь меня. В таком случае, вместо того чтобы возвращаться к своему племени, ты, по‑моему, должна отправиться к своему мужу.

— Ты — мой муж? — воскликнула Агарь, очаровательно покраснев.

— Если ты любишь меня, — проговорил Юстас и замолчал.

— Ты взвалил на меня бремя выбора! — снова воскликнула Агарь. — Ну, мой дорогой, не стану скрывать, что я тебя люблю. Тише! Позволь мне продолжить. Я видела тебя слишком мало, но то, что видела, мне полюбилось, вплоть до последней твоей черточки. Я умею читать выражения лиц, могу оценить характер лучше большинства и знаю, что ты верный, хороший, благородный человек, который станет мне, бедной цыганке, лучшим мужем, чем я осмеливалась ожидать. Да, Юстас, я тебя люблю. Если хочешь, я выйду за тебя замуж…

— Хочу! Выходи за меня! — в восторге сказал Лорн. — О, мой ангел…

— Минуточку, — более серьезным тоном перебила Агарь. — Юстас, ты знаешь, что у меня нет денег. Иаков Дикс не оставил мне ни пенни. Я отказываюсь принимать что‑либо от Голиафа, который тоже хочет на мне жениться, и завтра покину этот ломбард такой же бедной, как была, когда вошла сюда два года тому назад. Ты тоже беден, поэтому предстоит свадьба двух нищих глупцов.

— Но я не беден! — улыбаясь, воскликнул Юстас. — То есть я и не богат, но у меня достаточно средств, чтобы мы смогли вести жизнь, которая понравится и тебе, и мне.

— Но жизнь, которая мне нравится — жизнь цыганки, — возразила Агарь.

— Я тоже по природе своей цыган, — радостно сказал Юстас. — Разве я не вел жизнь бродяги все эти месяцы, разыскивая Голиафа? Послушай, дражайшая моя: оставив тебя, я продал флорентийца Данте собирателю книг за хорошие деньги. На них я купил фургон и заполнил его книгами, подходящими для живущих в сельской местности. И все это время, моя дорогая, я путешествовал в своем фургоне из села в село, зарабатывая на жизнь продажей книг, и выяснил, что это воистину выгодное дело. Я прошу тебя стать моей женой, разделить со мной фургон и цыганскую жизнь, и если ты…

— Юстас! — радостно воскликнула Агарь и бросилась к нему на шею.

Вот и все; между ними все уладилось без дальнейших слов. Когда пара вышла на Карби‑Кресент, чтобы осмотреть стоявший за углом фургон, они были уже обручены. В кои‑то веки в этом мире истинная любовь не столкнулась с преградами. Жениться на Юстасе, жить в фургоне, странствовать по стране, как истинная кочевая цыганка, — Агарь не могла вообразить более приятного существования. Наконец‑то она была вознаграждена за свои тяжкие труды в ломбарде.

— Вот наш будущий дом, Агарь, — сказал Юстас, указав на фургон.

Это был безукоризненно чистый экипаж, окрашенный в светло‑канареечный цвет со светло‑голубой отделкой. И по обе стороны его голубой краской было написано: «Ю. Лорн, книготорговец». В оглобли была впряжена холеная серая лошадь, окна фургона, забранные медными прутьями, были занавешены белыми занавесками. Агарь тут же влюбилась в этот восхитительный Ноев ковчег — как Юстас шутливо его назвал — и захлопала в ладоши. Поскольку было около шести часов вечера, сумерки и улицы почти опустели, Агарь смогла дать волю восторгу, переполнявшему ее сердце.

— Юстас, Юстас! Какая красота! Какое совершенство! — воскликнула она. — Если внутри он такой же аккуратный, как снаружи, я в него влюблюсь!

— Ты заставишь меня ревновать к фургону, — с беспокойством заметил Юстас. — Но не заглядывай внутрь, Агарь.

— Почему? — спросила она, бросив на Юстаса удивленный взгляд.

— Потому что… Потому… — начал он в замешательстве — и замолчал.

Агарь посмотрела на дверь фургона, Юстас бросил взгляд туда же. Дверь медленно приоткрылась, и лицо — жестокое белое лицо — появилось в дверном проеме. Человек, заросший многодневной щетиной, взглянул на Юстаса, потом перевел взгляд на Агарь. Как только свет упал на сердитое лицо незнакомца, Агарь вскрикнула, а мужчина выругался. В следующий миг, распахнув дверь, он выпрыгнул из фургона, промчался мимо пары и побежал по улице, которая вела от Карби‑Кресент на оживленную улицу.

Юстас, удивленный этим внезапным бегством, вопросительно взглянул на Агарь, которая стала белой как мрамор.

— Почему ты так побледнела? — спросил он, взяв ее за руку. — И почему мой друг убежал, увидев тебя?

— Твой друг? — слабо спросила Агарь.

— Да; во всяком случае, в данное время он мой друг. Он всего лишь бедный бродяга, которого я нашел на днях возле Эшера. Он лежал в канаве, изголодавшийся и еле живой, поэтому я взял его в свой фургон и ухаживал за ним, пока ему не стало лучше. Он попросил меня отвезти его в Лондон. Я как раз собирался тебе о нем рассказать, как вдруг он убежал.