Эрнест Хорнунг - Настоящий английский детектив. Собрание лучших историй

Я позволил ей выговориться и, когда она вложила мне в руку перо, принялся составлять объявление так безропотно, словно и сам верил, что Джон жив.

Но чтобы предупредить возможные недоумения, признаюсь сразу, что мои собственные убеждения остались без изменений. Если бы у печи для обжига извести не произошло никакой ссоры, я бы с готовностью признал возможность того, что исчезновение Джона явилось следствием его разочарования в чувствах Нейоми. Тот же смертельный страх перед насмешкой, который заставил его заявить во время ссоры с Сайласом у меня под окном, что он равнодушен к Нейоми, тот же страх мог побудить его тайно и внезапно скрыться со сцены, где он играл унизительную роль. Но уверять меня в том, что он жив, после того что случилось у печи, означало для меня забыть о своем жизненном опыте и десятилетней практике.

Попроси меня кто-нибудь рассудить, чья история более правдоподобна — та, которую рассказал Эмброуз в свою защиту, или описанная в признании Сайласа, — я должен был бы ответить — неважно, сколь неохотно, — что, на мой взгляд, Сайлас живописует обстоятельства менее невероятные.

Но разве я мог признаться в этом Нейоми? Мне было легче сочинить пятьдесят объявлений о розыске Джона Джаго! И вы, читатель, сделали бы то же самое, если бы относились к ней так, как я.

Для публикации в «Вестнике Морвика» я набросал следующее:

«Убийство. — Издателей всех газет в стране просят напечатать, что Эмброуз Мидоукрофт и Сайлас Мидоукрофт, проживающие на Морвик-фарм, округ Морвик, по приговору мирового судьи предстанут перед судом присяжных по обвинению в убийстве Джона Джаго, в настоящее время числящегося без вести пропавшим. Всякий, имеющий какие-либо сведения о местопребывании вышеназванного Джона Джаго, спасет жизнь двум по недоразумению обвиненным людям, немедленно сообщив об этом. Рост Джаго около пяти футов четырех дюймов, телосложение сухое и жилистое, цвет лица чрезвычайно бледный, глаза темные, очень яркие, беспокойные. Нижняя часть лица скрыта черной густой бородой и усами. В целом производит впечатление человека чрезвычайно неуравновешенного».

Я прибавил подпись, дату, и в Нарраби тотчас послали верхового с поручением сдать это объявление в редакцию с тем, чтобы оно было напечатано в ближайшем же номере газеты.

В этот вечер Нейоми казалась почти такой же веселой и счастливой, как раньше. Теперь, когда объявление оставалось только опубликовать, она была убеждена в успехе.

— Вы не представляете, как вы меня утешили, — сказала она так искренне и добросердечно, как только она умела, когда мы прощались на ночь. — Все газеты перепечатают наше объявление, и мы услышим о Джоне еще до исхода этой недели. — Она сделала было шаг, чтобы уйти, но тут же вернулась.

— Я никогда не прощу Сайласу это признание, — прошептала она. — И если он когда-нибудь снова поселится с Эмброузом под одной крышей, я… я тогда просто не выйду за Эмброуза! Вот!

Я остался один и в бессонные ночные часы так и эдак обдумывал ее последние слова. Одна только мысль о том, что она допускает, в тех или иных обстоятельствах, необязательность брака с Эмброузом, одна только мысль об этом была, должен, к стыду своему, признаться, прямым поощрением тех надежд, кои я втайне уже начал питать.

На следующий день почта принесла мне письмо. Мой клерк справлялся, может ли статься, что я вернусь в Англию к началу открывающейся судебной сессии. Не раздумывая, я отвечал так: «Дату своего возвращения определить пока не могу». Когда я писал это, Нейоми была рядом, в той же комнате. Что бы она сказала, подумал я, если бы я прибавил устно: «Это — из-за тебя!»?

Вопрос времени теперь приобрел огромную важность для обитателей Морвик-фарм. Через шесть недель в Нарраби должен был начать заседания уголовный суд.

Однако за все это время не произошло ровно ничего значительного.

В ответ на наше объявление о розыске Джона Джаго мы получили множество бесполезных писем; но никакой информации, подтверждающей, что он жив, не поступило. Не обнаружилось ни единого следа, который мог бы привести нас к пропавшему, ни тени сомнения нельзя было бросить на вывод обвинения о том, что тело его брошено в горящую известь. Сайлас Мидоукрофт твердо стоял на своем ужасном признании. Его брат Эмброуз с равным упорством утверждал, что невиновен, вновь и вновь повторяя то, что рассказал нам во время нашего первого посещения тюрьмы. Нейоми регулярно навещала его; я неизменно сопровождал ее при этом.