Жорж Сименон - Четыре дня бедного человека

Отец неохотно вмешивался. А потом неожиданно стало известно, что Рауль, который окончил юридический факультет и собирался пойти по адвокатуре, не сказав никому ни слова, подписал контракт на работу в колониях. Потому-то Франсуа так мало его знает. Мать все время твердила: «Твой брат плохо кончит, и ты тоже идешь по его дорожке!»

Позавчера Рауль признался Франсуа: «Думаешь, из-за чего я уехал? Из-за нее. Мне все осточертело. Мелочность нашей семейки мне уже вот тут стояла. Я мечтал о великих делах. Я ведь, мой мальчик, был идеалист, идеалист до мозга костей! — произнеся это, Рауль рассмеялся своим недобрым смехом. — Меня сунули в забытую Богом дыру в Индокитае, и через несколько месяцев я там чуть не подох от лихорадки денге». Потом несколько лет он пробыл на Мадагаскаре. Оттуда приехал в длительный отпуск и женился, но мамочка отказалась принять его жену. Их свадебная фотография тоже есть в альбоме.

Надо сказать, что в тот период Рауль с удовольствием дарил свои фотографии, особенно те, где он в тропическом костюме и пробковом шлеме снят на каком-нибудь экзотическом фоне.

— Ладно, пошли дальше. Значит, в воскресенье ее запакуют в ящик. В понедельник рано утром, около половины восьмого, к тебе придут обойщики и подготовят столовую. Я им рассказал, как и что там расположено. Нужно будет повесить несколько драпировок, что-то еще сделать, но займет это не больше часа. Они привезут все, что надо, вплоть до святой воды и веточки букса.

В восемь доставят гроб. В девять подъедет катафалк.

Таким образом, у людей будет целый час, чтобы подняться, уронить слезу, спуститься вниз и подождать выноса.

Потом в церковь. Никакой заупокойной, только отпевание. С заупокойной, это двумя разрядами выше, ну и цена соответственно подскакивает. Ты следишь за мной? Но это будет не отпевание наспех, а вполне приличная церемония: три мальчика-служки и немножко музыки. Да, меня спросили, сколько нужно машин до Иври. Я на всякий случай сказал — три. Шесть мест есть в катафалке.

Заплатить нужно заранее. Я обещал, что ты сегодня к ним зайдешь. Ну а теперь, если не возражаешь, мне надо в сортир. Я понимаю, это непоэтично, и наша мамочка не любила упоминать об этом, но не могу же я это делать в постели. Кстати, мой мальчик, когда я тебя увижу? Нет, я спрашиваю не для того, чтобы выгнать тебя, а чтобы ты знал, что я в твоем распоряжении. Мне ведь не представилось возможности похоронить ни одну из своих жен.

В ночной рубашке, с всклоченными волосами, с сигарой в зубах и бутылкой в руке, Рауль босиком прошлепал по комнате. Может быть, он нарочно старается выглядеть таким карикатурно отвратительным? Ведь если вдуматься, он только что за несколько минут похоронил Жермену. Остальное — чистая формальность.

Эту ночь Франсуа провел у Вивианы на Пресбургской улице, что последнее время случалось все реже. Проснулся он ровно в семь и, стараясь не разбудить Вивиану, на цыпочках прошел в ванную. Пожалуй, это единственное место, которое дает ему ощущение полного комфорта и вызывает почти ребяческую радость. Вивиана живет в новом доме, квартира сверхсовременная: стены покрашены в светлые пастельные тона, а в гостиной одна стена целиком стеклянная, словно в мастерской художника.

Ванная комната, включая ванну и прочие санитарные устройства, выдержана в золотисто-желтом цвете, и Франсуа с удовольствием входит сюда по утрам, крутит хромированные краны, глядится в увеличивающее зеркало, снабженное, чтобы удобнее было бриться, маленькой лампочкой.

Когда он оделся, Вивиана все еще спала, и он оставил ей записку, как до сих пор оставляет Бобу: «Позвоню около одиннадцати. Целую». Сегодня рано утром опять припрется обойщик со счетом. Кажется, уже во второй раз. Но Франсуа сделает вид, будто запамятовал о нем.

Он выбрал серый костюм, точь-в-точь как купленный три года назад, только этот сшит портным с бульвара Осман, у которого одеваются почти все актеры. Портному тоже не заплачено. Плевать.

Прежде чем взять машину из гаража, он зашел в маленький бар на углу, где его фамильярно называют мсье Франсуа, съел три рогалика, макая их в кофе со сливками, и рассеянно просмотрел газету.

Машина сверкала чистотой. Вот еще одна, пока что не угасшая радость — смотреть, как служащий гаража подгоняет машину к тротуару, а потом самому сесть за руль, радость, смешанная с неясным страхом, который все так и не проходит, то ли потому, что он слишком поздно научился водить, то ли из-за дела Джанини. Франсуа объехал вокруг Триумфальной арки, свернул на авеню Фридланд и по улице Берри выехал на Елисейские поля к редакции. Она размещается в новом здании, этаком американском билдинге. Швейцар в форме с посеребренными пуговицами протянул Франсуа почту.