Жорж Сименон - Подпись «Пикпюс»

Без трех пять. На огромном плане Парижа, занимающем целую стену, вспыхивает белая точка. Дежурный откладывает сандвич, втыкает штекер в одно из бесчисленных гнезд коммутатора.

– Алло? Четырнадцатый?.. Машину выслали?..

Мегрэ с деланно безразличным видом стоит на солнце и утирает пот. Дежурный что-то бормочет, выдергивает штекер, берет сандвич и говорит, адресуясь к комиссару уголовной полиции:

– Очередной тепленький.

На профессиональном жаргоне – пьяный. Время – август. Париж воняет асфальтом. Шум с острова Сите врывается через распахнутые окна в этот зал, где как бы находится мозг службы охраны порядка. Внизу, во дворе префектуры, стоят наготове и ждут сигнала два грузовика с полицейскими.

Еще одна точка – теперь в XVIII округе. Сандвич с колбасой – на стол. Штекер – в гнездо.

– Алло! Ты, Жерар? Дежуришь? Что у тебя, старина?.. Ладно, бывай…

Кто-то выбросился в окно. Излюбленный способ самоубийства у бедных людей, прежде всего у стариков, и – примечательная деталь! – особенно в XVIII округе. Мегрэ выбивает трубку о подоконник, набивает заново, смотрит на часы. Без двух пять. Убита гадалка или нет?

Дверь отворяется. Пришел бригадир Люкас, маленький, кругленький, деловитый. Он тоже утирается.

– Все еще ничего, шеф?

Как и Мегрэ, он пришел со стороны соседей – пересек бульвар, отделяющий уголовную полицию от префектуры.

– Понимаете, опять этот тип…

– Маскувен?

– Лицо у него – как жеваная бумага. Твердит, что должен поговорить с вами. Уверяет, что ему остается одно – покончить с собой.

Загорается новая точка… Может быть, на этот раз? Нет, драка у заставы Сент-Уэн.

Телефон. Начальник уголовной полиции требует комиссара.

– Алло! Мегрэ? Ну? Ничего?..

В голосе его угадывается ирония. Мегрэ в бешенстве. Ему жарко. Он дорого бы дал за кружку холодненького. И впервые в жизни ему почти хочется, чтобы преступление, которого он ждет, действительно совершилось. Если в пять часов, точнее, ровно в пять пополудни, как написано на промокашке, гадалку не убьют, комиссар долгие месяцы будет видеть вокруг насмешливые улыбки и выслушивать более или менее остроумные шутки.

– Сходи-ка за Маскувеном.

Видит Бог, этот тип непохож на трепача. Явился накануне в уголовную полицию, мрачный, упрямый, с лицом, подергивающимся от нервного тика, и настойчиво потребовал приема лично у комиссара Мегрэ.

– Вопрос жизни и смерти! – заявил он.

Тощий бесцветный человечек, не стар, но уже и не молод, унылый запах неухоженного холостяка… Историю свою он изложил, ломая пальцы так, что трещали суставы, – точь-в-точь школьник, отвечающий урок.

– Я пятнадцать лет работаю у Пру и Друэна, торговцев недвижимостью на бульваре Бонн-Нувелль. Живу один: у меня двухкомнатная квартира на Вогезской площади, двадцать три… Каждый вечер хожу играть в бридж в один салон на улице Пирамид. Последние два месяца мне не везет. Я просадил все свои сбережения. Задолжал графине восемьсот франков…

Мегрэ слушает вполуха: он думает о том, что половина Парижа сейчас на каникулах, а другая пьет прохладительное под тентами террас… Что еще за графиня? А, понятно! Печальный человек поясняет: светская дама, которой не повезло и пришлось открыть салон бриджа на улице Пирамид. Очень красивая женщина. Чудак явно в нее влюблен, это чувствуется.

– Сегодня в четыре часа, господин комиссар, я взял тысячефранковый билет из кассы своих хозяев.

Сознайся Маскувен в убийстве целой семьи – он и тогда не выглядел бы трагичнее. Потрескивая суставами пальцев, он продолжает свою исповедь. Когда контора Пру и Друэна закрылась, он побрел по Большим бульварам с тысячефранковым билетом в кармане. Его мучили угрызения совести. Он зашел в кафе «Спорт» на углу площади Республики и бульвара Вольтер, где обычно в одиночестве выпивает свой аперитив перед обедом.

– Принесите на чем писать, Нестор…

Он, знаете ли, зовет официанта по имени. Да, он напишет хозяевам. Во всем признается, вернет деньги. Довольно испытывать судьбу! Вот уже два месяца он только и делает, что проигрывает. А графиня, которую он молча обожает, не видит никого, кроме одного отставного капитана, и безжалостно требует уплатить все, что Маскувен ей задолжал.

Затерянный в предобеденной толчее, Маскувен раскрывает бювар, принесенный официантом. Машинально кладет на него пенсне, уставясь на стекла большими близорукими глазами. И тут происходит чудо. Один из стаканов, сыграв роль зеркала, отражает чернильные отпечатки на промокашке. Служащий Пру и Друэна различает слово «убью…». Присматривается повнимательней. В стекле стакана восстанавливается фраза: «Завтра в пять пополудни я убью…»