Жорж Сименон - Новый человек в городе

— Я вижу, вы тоже этим занимаетесь.

— С одной разницей: не втягиваю в это детей.

Чарли подмывало заговорить с Уордом о Норделесыне, ставшем в бильярдной самой приметной фигурой.

Однажды вечером, когда мальчишка выходил с приятелем из заведения напротив, бармен слышал, как он развязно бросил:

— Не бойся: моя подпись котируется. Прошу об одном: подожди, пока кончатся праздники.

Чарли решил при первой возможности переговорить с Честером Норделем, но издатель, как нарочно, давно не появлялся в баре. Отправиться в типографию итальянец не осмеливался: Джастин увидит и сразу поймет.

Он злился на себя за то, что все время думает об Уорде. Входит клиент, собираешься потолковать с ним о том, о сем, но в девяти случаях из десяти беседа сворачивает в конце концов на Джастина.

— Видели, что он развесил у себя на стенах?

Да, видел — издали, через окно. Фотографии крупных гангстеров, появившиеся в журналах при сухом законе, — Аль Каноне, Гэса Морена, но главным образом врага общества № 1 Диллинджера, снятого во всевозможных ситуациях, в частности в момент задержания, под конвоем двух полицейских: они панибратски обняли его за плечи и перебрасываются с ним шутками, гордясь возможностью показаться на публике в обществе такой знаменитости. Были там и кадры из детективных фильмов, неизменно изображающие хулиганов и громил, и это создавало в бильярдной вульгарную, двусмысленную атмосферу.

— Я, слава Богу, не подбиваю их играть на скачках.

Я остаюсь в рамках законности.

Уорду нравилось бесить Чарли, и время от времени он умышленно приоткрывал перед ним свои карты: мне, мол, бояться нечего.

— Вы хотите сказать, что позволяете им делать ставки, но сами их не записываете?

— Они играют на бильярде, и если играют при этом на интерес, это меня не касается. Помешать зрителям заключать пари, коль скоро они соблюдают тишину, я не могу.

— Вы всерьез полагаете, что они вернут деньги, которые берут у вас в долг?

Уорд не ответил: на уплату он, очевидно, не рассчитывает, но знает что делает, и у Чарли порой чесались руки — так хотелось залепить Джастину по физиономии.

Азартными играми занимается не городская полиция, а шериф — Чарли это знал; однако после письма из ФРБ говорить с Кеннетом Бруксом о Джастине было бесполезно.

К тому же сейчас Брукс, видимо, обходил бар стороной. Он заскочил туда всего раз, на минутку и, кажется, был раздосадован, увидев Уорда на обычном месте в углу.

Почтарь Чалмерс ушел в отпуск — он всегда берет его зимой — и отправился в Канаду кататься на лыжах. Джулия целыми днями моталась по магазинам и дважды ездила на машине в Кале. В иные дни за покупками отправлялся Чарли, а она заменяла мужа в баре.

Бармен предпочел бы свалиться с простудой — два-три дня в постели, и все пройдет. Но он знал себя, знал, что дотянет до конца праздников, и это усугубляло его дурное настроение. Он не ответил Луиджи — все откладывал на завтра, не зная что написать.

«Не злобься на Фрэнки!»

Чарли сам был малость нечист, сам навидался всякого; именно поэтому он приходил в бешенство, видя, как ребятня попадает в капкан Уорда. Когда-то в Бруклине им, хулиганам, терять было, в общем-то, нечего, но однажды в их шайку затесался хорошо одетый парнишка из состоятельной семьи, которого они сначала прозвали Девчонкой. Он был сыном пианиста, учителя музыки, — человека вроде Честера Нордела. Чарли поныне помнит его серый дом, откуда всегда доносились звуки рояля.

Мальчик — его звали Лоренс — повесился у себя в комнате, причину так и не выяснили: то ли он боялся признаться отцу, что крал у него деньги, выносил и продавал вещи родителей и, что еще хуже, одной из своих теток; то ли просто дохнул слишком резким для себя воздухом.

Трюк с фотографиями оказался подлинно гениальным. Тот, кто понаблюдал бы за ребятами изо дня в день, заметил бы, как они, толкаясь между бильярдов, мало-помалу перенимают позы и выражения лиц красующихся на стене гангстеров. Они уже подделывались под их язык, на особый лад здоровались друг с другом, держали сигарету во рту так, чтобы она свисала с губы, и не вынимали правую руку из кармана, словно сжимая рукоятку пистолета.

Уорд, без сомнения, импонировал им. Они ведь не знали, что у него слабое здоровье — недаром цвет лица циррозный, не видели, как он, пожелтев от страха и дрожа в своем светло-синем костюме, крался по аллейке между мусорных баков.

— Вы не слишком симпатизируете мне, Чарли, но вам придется меня терпеть. И трижды в день наливать мне выпить. Я ведь ничего вам не сделал. Пока что не сделал.