Жорж Сименон - Тень на шторе

— Где она сидела?

— Второй столик справа от бара.

— Где вы нашли вашу перчатку, господин Мартен? Если я не ошибаюсь, вы искали ее сегодня ночью во дворе, возле помойки…

Мартен вымученно ухмыльнулся:

— Она была дома! Представьте, я ушел в одной перчатке и даже не заметил этого…

— Когда вы покинули площадь Вогезов, куда же вы пошли?

— Прогуляться по набережным. Я… у меня болела голова.

— И часто вы прогуливаетесь вечерами без жены?

— Очень редко.

Он был в полном замешательстве. И не знал, куда девать свои руки в перчатках.

— Теперь вы пойдете на службу?

— Нет. Я позвонил и отпросился. Не могу же я оставить жену в…

— Правильно! Вот и отправляйтесь к ней.

Мартен искал способ удалиться с достоинством.

— До свидания, Роже, — сказал он, глотая слюну. — Я… я думаю, лучше будет, если ты зайдешь к матери.

Вместо ответа Роже только пожал плечами и с беспокойством посмотрел на Мегрэ. Мартен вышел.

Молодой человек молчал. Он машинально схватил с ночного столика флакон с эфиром и отодвинул его.

— Если вы вчера вечером не встретились с отцом, то, значит, у вас нет денег? — спросил его комиссар.

— Неужели?

— Куда вы отправились их искать?

— Обо мне, пожалуйста, не беспокойтесь. Разрешите?

И он налил воду в таз, чтобы умыться.

Мегрэ для приличия потоптался немного в комнате, затем перешел в соседний номер, где его ждали обе женщины. Теперь более возбужденной выглядела Селина.

Нина же, сидевшая в кресле, задумчиво покусывала краешек носового платка, глядя в пустоту окон большими печальными глазами.

— Ну что? — спросила любовница Роже.

— Ничего! Можете идти к себе…

— Значит, его отца действительно?..

И вдруг, посерьезнев и наморщив лоб, она сказала:

— Так ведь он станет наследником…

На улице Мегрэ спросил свою спутницу:

— Куда же вы теперь?

Она сделала какой-то неопределенный, равнодушный жест:

— В «Мулен-Бле», если они захотят взять меня снова…

Он наблюдал за ней с искренним интересом.

— Вы действительно любили Куше?

— Я же вчера вам говорила: он был роскошный мужчина.

В глазах ее мелькнули слезы, но она не расплакалась.

— Мы пришли. — Она толкнула маленькую дверь служебного входа для артистов.

Мегрэ, которого мучила жажда, пошел в бар выпить кружку пива. Он должен был идти на площадь Вогезов.

Но, заметив телефон, подумал, что еще не заходил на набережную Орфевр и что там, быть может, его ожидает срочная корреспонденция.

Он вызвал секретаря:

— Алло! Это ты, Жан? Для меня что-нибудь есть? Как? Дама, которая ждет уже целый час? Она в трауре? Это не госпожа Куше? Нет, говоришь? Как, госпожа Мартен? Я сейчас приеду.

Госпожа Мартен в трауре! И ждет его битый час в приемной уголовной полиции!

Накануне вечером Мегрэ видел на шторе в окне третьего этажа только ее тень: эта смешная тень размахивала руками.

«Они часто ссорятся», — говорила консьержка.

И жалкий чиновник из регистратуры, забывший перчатку, ушел прогуливаться в одиночестве по темным набережным.

Мегрэ вспомнил о том, что, когда он в час ночи уходил со двора, стекло в окне на третьем этаже звякнуло.

Он неспешно поднялся по пыльной лестнице здания уголовной полиции, пожимая руки коллегам, заглянул в приоткрытую дверь приемной.

Десять обитых бархатом кресел. Стол, похожий на биллиардный. На стене мемориальная доска: фотографии двухсот инспекторов, убитых при выполнении служебных заданий.

В среднем кресле, выпрямившись, как палка, сидела одетая в черное дама, держа в одной руке сумочку с серебряной застежкой, а другой опираясь на ручку зонтика.

Тонкие губы. Твердый, устремленный прямо перед собой взгляд.

Она не шелохнулась, почувствовав, что за ней наблюдают.

Она прошла впереди Мегрэ в его кабинет с вызывающим достоинством тех людей, для кого ирония постороннего представляет собой худшее из несчастий.

— Прошу садиться, мадам!

Принимая ее, Мегрэ разыгрывал увальня, добряка с грустными глазами.

Она приняла точно такую же позу, что и в приемной. Позу нарочито благопристойную, но и вызывающую! Лопатки ее не касались спинки стула.

— Я предполагаю, господин комиссар, что вы спрашиваете себя, почему я… Вы, наверное, не ожидали меня.

— Ожидал!

И он добродушно улыбнулся. Пальцы в черных нитяных перчатках сразу же словно застыли. Госпожа Мартен острым взглядом обвела кабинет, и тут ее озарила мысль: