Морис Леблан - Канатная плясунья

Все на минуту смолкли. Потом Дарио спросил:

— Но остальные…

— Пусть их вешает кто-нибудь другой. Так для нас будет лучше. Если арестуют шайку, то начнутся допросы, суд, газеты вокруг нас поднимут шум. Очень нам это интересно? Помните, маркиз Богреваль советовал нам улаживать дела без посторонних.

Эррингтон вздохнул:

— Дела-то наши действительно улажены, но секрет бриллиантов потерян…

Далеко в океане еле виднелась барка, удаляющаяся к северу.

В тот же вечер часов в 9 Джордж Эррингтон и Марко Дарио привезли на постоялый двор нотариуса, мечтавшего поспокойнее провести ночь да поскорее вернуться к своим делам, поручили его попечению вдовы Амуру, посоветовав ей ни о чем не болтать. А сами запрягли лошадь и в сопровождении Кентэна, державшего под уздцы больную Кривую Ворону, поехали на фургоне по каменистой дороге «чертовой тропы» к развалинам Рош-Перьяк.

Доротея с детьми спала в эту ночь в своем обычном жилище — фургоне, а трое молодых людей устроились на ночлег в башенной комнатке.

Ранним утром следующего дня Арчибальд Вебстер помчался куда-то на своей мотоциклетке и вернулся только к полудню.

— Я был в Сарзо, — сказал он, — в аббатстве и купил у монахов развалины замка Рош-Перьяк.

— Господи боже! — воскликнула Доротея. — Вы что же, хотите провести тут остаток своей жизни?

— Нет, но Эррингтон, Дарио и я хотим спокойно продолжать поиски, а спокойно можно себя чувствовать только в собственных владениях.

— Слушайте, Вебстер. Вы кажетесь богатым человеком. Неужели же и вас интересуют бриллианты и вы хотите их отыскать?

— Я стараюсь только до конца довести дело маркиза Богреваль. Если бриллианты существуют, пусть они лучше попадут в наши руки… Вы поможете нам в поисках?

— Нет.

— Вот так так! Почему?

— Потому что мое дело доведено до конца: преступник наказан.

— Но, надеюсь, что вы, по крайней мере, не уедете сейчас и побудете здесь с нами несколько дней.

— Это можно. И я, и детишки нуждаемся в отдыхе. Поживем пока тут. А наутро 27 июля я назначаю общий отъезд.

— Что значит общий?

— Это значит, что и вы все поедете с нами.

— Куда?

— В Вандее есть старинная помещичья усадьба, в ней в конце июля соберутся другие потомки маркиза Богреваль. Я хочу познакомить вас с нашими общими родственниками — графом Шаньи де Роборэй и бароном Давернуа. А оттуда можно будет вернуться обратно и докапываться до сокровищ.

— И вы вернетесь?

— Нет.

— Тогда и я перепродам кому-нибудь эти развалины. Наступившие дни были для трех молодых людей полны

безмятежного очарования. Утро они проводили в поисках, разведках и раскопках. Но так как Доротея в этом участия не принимала, то и их пыл очень быстро остывал. Завтракали и обедали все вместе возле фургона, который стоял под сенью колоссального дуба. Милая болтовня, шутки, чудесная погода, общество красивой и жизнерадостной молодой девушки — все это так нравилось, что нередко компания засиживалась после ужина чуть не до самого утра. Время проходило безоблачно. Никто не нарушал их покоя и даже, если бы постороннему взбрело в голову подойти к их стоянке, то он был бы напуган дощечкой, прибитой у входа в аллею, с надписью: «Частное жилище. Ходить опасно. Злые собаки и волчьи ямы».

Мальчики тоже завязали тесную дружбу с молодыми иностранцами. Вместе играли и шалили, и все семеро приходили в восторженный экстаз при одном упоминании имени Доротеи.

Доротея казалась им почти сверхъестественным существом. Хотя она подробно рассказала им про свою жизнь, про то, как она была больничной сиделкой, как скиталась по ярмаркам, как встретилась и какую борьбу вела с Эстрейхером, и хотя они ни на минуту не сомневались, что это сущая правда, но все-таки им казалось странным пребывание княжны д’Аргонь в роли канатной плясуньи. Странным и восхитительным. Короче говоря, все иностранцы влюбились.

Первым прорвался, как и следовало ожидать, темпераментный итальянец Марко Дарио:

— Мои сестры будут очень рады принять вас как родную, как мою жену…

Это было на четвертый день их жизни среди развалин Рош-Перьяк. А на пятый день Эррингтон заговорил о своей матери, которая будет «страшно счастлива иметь такую дочь, как Доротея». На шестой день пришла очередь Вебстера, на седьмой они готовы были передраться между собой, а на восьмой, собравшись вместе, сообща потребовали от Доротеи, чтобы она открыто сказала, кого из них выбирает.