Роберт Райан - Пусть мертвецы подождут

– Что ты имел в виду, когда сказал, что это всё твоё?

– Среднее имя моего папаши было Сингх. Он был темнокожий. Майкл Сингх Оксборроу. Потомок тех, кому эта земля принадлежала до Гиннессов. По правде говоря, нас, незаконных детишек, несколько, так что я бы не унаследовал всё. Но, думаю, немалую часть. Идёмте же.

Они продолжили путь, снова погрузившись в молчание.

– Тут темно, – пробормотал Оксборроу.

Он свернул на осевшую тропу, и ночное небо сократилось до узкой полосы над их головами, идущей между стенами боярышника и лещины. Это было похоже на одну из тех траншей, о которых Росс так много читал, но, слава богу, не видел собственными глазами.

Какой бы опасной и тайной ни была жизнь шпиона, имелись варианты похуже.

Он споткнулся о камень и выругался.

– Тихо тут, – предостерёг Оксборроу. – Мы уже недалеко.

Вокруг царил глубокий, первозданный холод, как если бы лето ни разу не заглядывало на эту тропинку с того момента, как её проложили. Росс вздрогнул, пробираясь следом за деревенским жителем, который как будто стал двигаться проворнее и легко обходил медленно гниющую кашу из старых листьев у них под ногами. Может, он видел в темноте или обладал способностями летучей мыши. Росс предположил, что человеку с таким родом занятий это бы пригодилось.

Через пять минут или около того в его сознание проник новый звук. Тихое бормотание текущей воды, журчание ручейков, размеренный перестук капель во влажном подлеске. Они были недалеко от ручья, о котором говорил Оксборроу. И действительно, вскоре браконьер замедлил шаг, и Росс едва не врезался ему в спину. Почва под ногами была болотистой и клейкой, земля начала подыматься, и они, покинув грязную тропинку, вышли на небольшую поляну посреди буковой рощи, где деревья стояли кругом, точно друиды с воздетыми в заклинании руками. Усилившийся ветер потревожил их, и ветки закачались, словно они умоляли небо низложить богов. Опаловая нить воды рассекала это кольцо посередине. И кое-что ещё витало в воздухе. Теперь Росс вздрогнул уже не от холода, исходившего от земли. От голосов.

Они были неотчётливыми, перекрывали друг друга, сплетались в единый эфемерный гул. По крайней мере он мог расслышать, что это мужские голоса. Всплески звука приходили в круг деревьев с нескольких направлений, плясали между стволами с морщинистыми складками коры, точно лесные духи, потом снова исчезали. Были моменты ясности, когда из бормотания вдруг вырывалось единственное слово. «Глупо», – явственно услышал Росс. Они говорили про него? Потом взрыв смеха, словно перезвон колокольчиков. Потом довольно чётко, словно у него за плечом, каждое слово чеканное, выговор аристократический, контрастирующий с чувствами говорившего: «Это заставит гуннов наложить в штаны, помяните мои слова…»

Он завертелся и отыскал взглядом тёмный силуэт Оксборроу. Браконьер уже собрался удирать. Даже во мраке Росс довольно чётко видел белки его широко раскрытых глаз.

– Стоять, – прошипел американец. – Как добраться до имения?

– Мы на границе. Следуйте за ручьём, он уходит под землю, но человек может там проползти. Выберетесь возле хижин. Там ведите себя очень тихо.

– Хижины?

Оксборроу раньше ничего не говорил о хижинах.

– Жестяные. Вроде как полцилиндра.

А-а. Новые хижины Ниссена. Одним из его предыдущих заданий было узнать, что испытывают на полигоне Королевских инженерных войск в графстве Дарем. Оказалось, это фабричные модули для размещения людей и припасов. Как выведал Росс, на самом деле существовал такой майор Ниссен. Умно, но войну с этим не выиграешь. Но что же происходит тут?

– Сколько людей знают об этой тропинке? – шёпотом спросил Росс у Оксборроу.

Ответ был таким тихим, что пришлось напрячь слух:

– Никто. Нет смысла её использовать. Мне про неё рассказал старый Том Дженкинс, а он умер.

– Как и ты, – пробормотал американец себе под нос.

Бритва была переделана из обычной опасной таким образом, чтобы лезвие выскакивало из рукояти и останавливалось в таком положении, словно было с нею единым целым. А ещё у неё был острый конец, а не плавно закруглённый, как у тех, какими пользовались цирюльники. Поначалу он решил, что не рассчитал и промахнулся, но потом увидел, как из раны под подбородком Оксборроу тёмным занавесом хлынула кровь.

Мгновенное потрясение оказалось таким сильным, что он без труда толкнул браконьера на землю и зажал ему рот, в ожидании, пока жизнь толчками выйдет из тела. Оксборроу несколько раз конвульсивно вздрогнул, затрясся и испустил дух. Надо будет закопать его у корней живой изгороди, на тропинке.