Роберт Райан - Пусть мертвецы подождут

– Телефон перерезали, – сказал Койл, указывая на витки провода на одном из углов коттеджа, высоко над землей. – Давайте заглянем. Держитесь за мной.

Они вышли из машины и прошли по тропинке. У входа Ватсон разглядел выцветшую строчку на записке: «Для мистера Шерлока Холмса». Койл внимательно рассмотрел записку, потом вытащил булавку, на которой она держалась, и передал Ватсону. Ещё он приложил палец к губам, нажимая на дверную ручку. Ватсон сунул письмо в карман. Для него найдётся время позже. Ирландец взмахом руки велел ему оставаться на месте и с пистолетом наготове вошёл в коттедж. Ватсон почувствовал холод изнутри. Там уже давно никого не было, и никто не разжигал огонь в камине. Мелькнул луч карманного фонарика, и он услышал, как Койл осматривает дом, быстро и действенно.

Ирландец снова вышел наружу:

– Хорошая новость: никто из наших противников нас тут не ждёт. Плохая: вашего друга здесь нет. И худшая: дом, похоже, разграбили.

Ватсон вошёл следом за ним в гостиную, зажёг одну из масляных ламп и окинул взглядом открывшееся зрелище: немытые тарелки, горы сигаретного и трубочного пепла, неустойчивые стопки книг и журналов, остатки недоконченных экспериментов.

– Нет, отнюдь, – сказал Ватсон. – Вообще-то я бы сказал, что он прибрался.

Койл растерялся:

– В самом деле?

Ватсон кивнул:

– Холмс никогда не был самым опрятным из людей. – Он подошёл к камину и снял ветхую персидскую тапочку с крючка на выступающей части. Втянул носом воздух, ощущая едкий запах крепкого табака, потом подошёл к креслу и сел. – А теперь он кажется неспособным содержать экономку. Я через минуту сделаю нам чай.

– Вы не обеспокоены?

– Из-за Холмса? Конечно, обеспокоен. По нескольким причинам. Однако я догадываюсь, что произошло. Когда я сказал, что разум покинул Шерлока Холмса, я не имел в виду что-то окончательное. Просто время от времени у него проблемы с доступом к высшим способностям. Как будто его мозг застрял в нейтральной скорости, и он забыл, как переключать передачи. Всё началось с маленьких инцидентов: мгновения забывчивости, неспособности увидеть связь, которую в старые времена он бы заметил сразу. Что всего хуже, он понимал суть происходящего. Потому и отошёл от дел. Не хотел участвовать ни в одной из правительственных программ. У него есть репутация. Он хочет умереть с нею в целости и сохранности.

– Я это понимаю, – согласился Койл. – Мне жаль, чертовски досадно, что всё так сложилось… но вы сказали, что знаете, что с ним произошло?

Ватсон кивнул. Поначалу осознание того, что способности Холмса увядают, его ужасно расстроило, но война каким-то образом сделала это не такой уж трагедией. Все дряхлеют и умирают. Даже величайший – и единственный – в мире детектив-консультант. Теперь, думая о Холмсе, он представлял себе человека, который решил загадку знаменитого дрессировщика канареек, разобрался в смерти кардинала Тоски, в трагедии в Вудменс-Ли, где погиб капитан Питер Кэри. Это было в 1895 году. Что за год! [53] «Никогда я не видел моего друга в таком расцвете духовных и физических сил, как в 1895 году… В этом памятном 1895 году Холмс произвел целый ряд любопытных и разнообразных исследований, начиная с выяснения причин внезапной смерти кардинала Тоски (по настоятельному желанию Ватикана) и кончая арестом преступника Уилсона: этот знаменитый тренер канареек был вместе с тем истинной язвой лондонского Ист-Энда. Вслед за этими громкими делами возникла трагедия в Вудменс-Ли: погиб при самых страшных и таинственных обстоятельствах капитан Питер Кэри». – Артур Конан Дойл, «Чёрный Питер» (пер. Н. В. Емельянниковой). Дела Тоски и Уилсона самим автором не описаны, но пробел восполнили продолжатели: Хью Эштон («The Death of Cardinal Tosca», 2013 г.) и Николас Мейер («The Canary Trainer: From the Memoirs of John H. Watson», 1993 г.). Он по-прежнему чувствовал гул возбуждения от того, как дело за делом приходили к дверям дома 221 по Бейкер-стрит и вверх по лестнице, в 221-Б. Ватсон считал, что в то время детектив был на пике своих физических и ментальных способностей; он всегда мыслями возвращался к тому превосходному марочному вину «Холмс-95», когда думал о своём друге.

– Когда его мозг не работает как надо, – сказал Ватсон, – он ведёт себя странно. Звонит мне, мы беседуем как здравомыслящие люди, потом он снова звонит через час, забывая, что мы уже поговорили. Он ведёт себя очень… – Он подумал о том, сколько раз за последнее время отказывался брать трубку, когда звонил Холмс. Почувствовал, как краснеет лицо. Могло ли оказаться, что один из звонков был по этому самому делу? Мог ли Холмс обратиться к старому другу и наперснику лишь для того, чтобы получить вежливый отказ? Ватсон содрогнулся от стыда. – …Назойливо. Прежний Холмс был самым осторожным из всех людей. Тот Холмс, который у нас есть сейчас, сплетник. Он не сможет ничего удержать в секрете, даже если захочет. Подозреваю, Черчилль или его люди поняли свою ошибку и устранили его.