Роберт Шекли: Пусть кровавый убийца

Роберт ШЕКЛИ

"ПУСТЬ КРОВАВЫЙ УБИЙЦА..."

Я не буду описывать эти мучения. Не хочу. Просто потому, что их невозможно описать. Такого даже под анестезией не выдержать. Я выдержал лишь из-за того, что эти ублюдки не догадались спросить -- хочу я выдерживать или нет. Мое мнение их не интересовало.

Когда все кончилось, я открыл глаза и посмотрел на лица браминов. Их было трое. И, как всегда, в белых халатах и марлевых масках. Считается, что маски они носят, чтобы не подцепить от нас какую-нибудь заразу, хотя каждый солдат знает -- они просто скрывают от нас лица.

Я был накачан анестетиками по самые уши, поэтому вся моя память состояла из одних провалов. Какие-то жалкие обрывки воспоминаний.

-- Долго я был на том свете? -- спросил я.

-- Больше десяти часов,-- ответил один из браминов.

-- Как все случилось?

-- Разве не помнишь? -- спросил самый высокий.

-- Пока нет.

-- Ну,-- сказал высокий,-- твой взвод был в траншее 2645Б-4. На рассвете вы начали атаку на траншею 2645Б-5.

-- И что там случилось?

-- Тебя срезало пулеметной очередью. Новые пули -- с мягкой головкой... Неужели не помнишь? Одна в грудь, еще три -- по ногам. Санитары подобрали тебя уже покойником.

-- Траншею-то взяли? -- спросил я.

-- В тот раз -- нет.

-- Ясно...

Постепенно действие анестетиков слабело и я начал кое-что припоминать. Ребят из моего взвода. Траншею. Старушка 2645Б-4 была мне как дом родной -- мы в ней торчали уже год с небольшим, и как траншея она была очень даже ничего. Противник все время пытался ее захватить, и наша утренняя вылазка на самом деле была контратакой. Я вспомнил, как пуля развалила меня на куски -- какое невыразимое облегчение я испытал в тот миг!..

Тут я вспомнил еще кое-что и сел на операционном столе.

-- Минуточку, ребята,-- сказал я.

-- Что такое?

-- Ведь крайний срок для воскрешения -- восемь часов после смерти, так?

-- Техника совершенствуется,-- сказал брамин.-Теперь можно оживлять и через двенадцать часов. И это для всех ранений, кроме серьезных повреждений мозговой ткани.

-- Ну что ж, молодцы,-- сказал я. Память прояснилась окончательно и я понял, наконец, что же произошло.-- Но на этот раз у вас вышла крупная накладка.

-- Что за чушь, рядовой? -- спросил один из них с чисто офицерскими интонациями.

-- Гляньте-ка сюда,-- и я протянул ему свой личный жетон. Насколько я мог видеть его лицо, он нахмурился.

-- Черт бы меня побрал! -- пробормотал он.

-- Оказывается, наши желания совпадают,-- заметил я.

-- Видишь ли,-- сказал он.-- Траншея была прямо завалена трупами. Нам сказали, что все по первому разу. Приказано было всех поставить на ноги.

-- И вы что, даже не смотрели жетоны?

-- Когда?! У нас была чертова уйма работы! Конечно, мне очень жаль, рядовой. Если бы я знал...

-- К дьяволу ваши сожаления,-- перебил я.-- Мне нужен Генеральный Инспектор.

-- Ты что, в самом деле думаешь...

-- Думаю,-- отрезал я.-- Не то чтобы я был крутым законником -- в окопах нас учили другим наукам. Но этот иск я предъявлю в лучшем виде. А требовать встречи с Генеральным Инспектором -- мое право, и будьте вы все прокляты!

Они перешли на шепот, а я как следует себя осмотрел. Надо признать, потрудились брамины здорово. Не так хорошо, конечно, как в первые годы войны. Кожу как-то неаккуратно пересадили, да в потрохах я чувствовал непорядок. Правая рука дюйма на два длиннее левой -- кто ж это напорол-то? А в общем, вполне...

Они закончили шептаться и принесли мою форму. Я оделся.

-- Насчет встречи с Генеральным Инспектором,-- сказал один из них.-- Тут есть некоторые трудности. Видишь ли...

Короче, генерала мне не дали, а подсунули вместо него здоровенного добродушного сержанта -- из тех опытных служак, которые потолкуют с тобой с полным пониманием и сочувствием и оставят в уверенности, что дело твое выеденного яйца не стоит, решить его проще простого, так что можно больше не рыпаться.

-- Что случилось, рядовой? -- спрашивает он.-Говорят, ты устраиваешь бузу из-за того только, что тебя, мертвеца такого, воскресили?

-- Верно говорят,-- отвечаю.-- Даже по законам военного времени простой солдат кой-какие права имеет, как мне объясняли... Или это все туфта?

-- Да нет,-- говорит сержант.-- Почему же туфта...

-- Долг свой я выполнил,-- продолжаю.-- Семнадцать лет в строю, восемь лет на передовой. Трижды убит, трижды воскрешен. По закону после трех воскрешений каждый имеет право остаться трупом. У меня тот самый случай -- можешь посмотреть жетон, там все отмечено. А меня опять воскресили! Эти чертовы доктора сваляли дурака, и радости мне от этого никакой. Хочу покоиться в мире.