Роберт Шекли: Пусть кровавый убийца

-- Куда как лучше среди живых,-- возражает сержант.-- Пока жив, всегда есть шанс стать нестроевым. И ротация идет, хотя и медленно: сам знаешь, людей не хватает... Но шансы-то остаются!

-- Мой шанс уже выпал,-- отвечаю.-- И лично я предпочитаю помереть.

-- Думаю, могу тебе твердо пообещать, что месяцев через шесть...

-- Я сдохнуть хочу,-- вежливо говорю я.-- По законам военного времени имею почетное право.

-- Конечно, кто спорит,-- отвечает он, улыбаясь.-- Но на войне сплошь да рядом случаются ошибки. Особенно на такой войне, как эта.

Тут он откинулся на спинку стула и сцепил пальцы, закинув руки за голову.

-- Помню, как эта заваруха началась. Все думали, стоит нажать кнопку -- и все будет ясно. Но и у нас, и у красных было навалом противоракет, и это прикрыло все атомные лавочки. А когда изобрели подавитель цепных реакций, атомные бомбы просто вышвырнули на свалку...

-- Что я, не знаю, что ли?..

-- Враг превосходил нас числом,-- строго сказал сержант.-- И все еще превосходит. Одних китайцев вон сколько миллионов!.. Армии были нужны новые бойцы, и медики научились воскрешать погибших...

-- Да знаю я... Дружище, поверь, я тоже хочу, чтобы победа осталась за нами. Очень хочу. От всей души. И я был хорошим солдатом. Но меня шлепнули уже три раза, и я...

-- Дело в том,-- сказал сержант,-- что красные тоже начали воскрешать погибших. И именно сейчас решается -кто кого. Победит тот, кто сможет выставить больше солдат. Через несколько месяцев уже будет ясно, кто победил. А ради такого дела стоит немножко потерпеть и не скулить из-за ерунды. Обещаю, что тебя оставят в покое, когда снова укокошат. А сейчас давай замнем...

-- Хочу говорить с Генеральным Инспектором,-- сказал я.

-- Ну что ж, рядовой,-- сказал сержант как-то не слишком дружелюбно.-- Иди-ка ты в комнату 303.

Я пошел в эту комнату и принялся ждать. Из-за того, что заварилась такая каша, я чувствовал себя слегка неловко. Все-таки война... Но и эти хороши! У солдата тоже права есть, хоть и война. Чертовы брамины...

Как они получили эту кличку -- особая история. Они же не индусы, и тем более не жрецы какие-нибудь -- обыкновенные доктора. А словечко это приклеилось к ним после того, как в одной газете появилась о них статья. Тогда все это было еще сенсацией. Парень, который писал статью, жутко восхищался, что врачи могут оживить мертвеца и поставить его в строй. Горячая была новость. Так вот, этот парень цитировал по этому поводу стихи Эмерсона. Начинались они так:

Пусть кровавый убийца верит в то, что он многих убил,

А убитые им верят в смерть от ножа или пули,-

Я смеюсь над их верой: мне подвластны орбиты светил,

Мне подвластно и то, чтобы мертвые к жизни вернулись...

Такие вот дела. Никогда не знаешь, останется ли убитый тобой парень трупом или будет назавтра вовсю палить в сторону твоей траншеи. И сам ты не знаешь, когда получаешь пулю: насовсем ты сдох или нет. Стихи Эмерсона назывались "Брахма", поэтому наших медиков стали называть браминами.

Когда тебя оживляют по первому разу, это даже может понравиться. Жить все равно лучше -- даже если учесть всякие мучения и так далее. Но когда тебя убивают и воскрешают, убивают и воскрешают,-- в конце концов это ужасно надоедает. Начинаешь думать, не слишком ли много раз ты помер, и смерть представляется уже чем-то вроде возможности отдохнуть от этого кошмара. Нужно только, чтобы тебя больше не оживляли -только и всего. Вечный покой, и ничего более.

Эти умники наверху быстро сообразили, что если солдата слишком часто оживлять, это начинает действовать ему на нервы и подрывает боевой дух. Поэтому они установили предел -- не больше трех воскрешений на брата. После третьего раза можешь выбирать ротацию или спокойную смерть. Рекомендуется выбирать второе -- попробуйте-ка себе представить, какое воздействие может оказать человек, который помирал целых три раза, на нравственное состояние гражданских. И большая часть строевиков после третьего воскрешения действительно предпочитают гарантированную смерть.

А меня вот надули и воскресили в четвертый раз. Я, вообще-то, патриот каких поискать, но это вовсе не значит, что эта шутка у них пройдет.

В конце концов, я удостоился аудиенции самого адъютанта Генерального Инспектора -- это был стройный полковник со стальным взглядом. Сразу было видно, что он не потерпит никаких безобразий. Он был полностью в курсе моего случая и не хотел тратить на него слишком много драгоценного времени, поэтому разговор получился коротким.