Дэвид Осборн - Убийство в Чесапикском заливе

— Алло!

— Вы мне звонили?

— Звонила кому? Когда? Я звонила? Зачем?

Потом я пришла в себя и вспомнила.

— Да, — сказала я. — Да, звонила. Кассета у меня.

— Вот как! Тогда я приеду за ней, — сказал он довольно сухо.

Я не почувствовала в его голосе даже намека на радость. Он был предельно лаконичен и даже не поинтересовался, как мне удалось ее заполучить. Я была совершенно обескуражена и сказала, что у меня есть кое-что еще.

— Да? Что же?

Но я не сказала, полагая, что в полной мере оценить то, что я обнаружила в альбоме, можно лишь увидев собственными глазами. Но не только поэтому, а главным образом потому, что я была раздражена его небрежной реакцией и, поддавшись какой-то ребячливой мстительности, решила: расскажу, когда захочу.

— Это вполне может подождать до нашей встречи, — сказала я.

Он не стал настаивать.

— Тогда встретимся через полчаса.

— Где?

Последовала минутная пауза, потом он сказал:

— В церкви. Воспользуйтесь дверью, ведущей в ризницу. Я оставлю ее открытой.

Церковь была опечатана полицией после гибели Мэри; вечерние и воскресные службы проводились в актовом зале. Мне не понравилось его предложение, и я возразила:

— Но почему именно в церкви?

— Если я не ошибаюсь, наехала уйма родителей, и Морни их принимает. Так?

— Да, но…

— Я не хочу, чтобы она видела, как мы беседуем с вами, а церковь — как раз такое место, куда она не придет.

— Но она может увидеть, как мы входим туда.

— Нет, из Главного Корпуса дверь в ризницу не видна, а если даже она и увидит меня, у нее не возникнет никаких подозрений.

— А как быть с Адой?

— С кем?

— Я имею в виду офицера Берк.

— Она может подождать вас в Коптильне. Я ей позвоню.

Спустя полчаса я уже покидала свой гостевой номер с кассетой Мэри в сумочке. Если бы Майкл увидел альбом и согласился с тем, в чем я теперь была совершенно уверена, он ни за что не разрешил бы мне участвовать в парусных состязаниях. Я же была полна решимости не упустить такую возможность. Поэтому я не только не захватила с собой альбом, но и не сочла возможным до поры до времени упоминать о нем.

Едва переступив порог церкви, я ощутила специфический затхлый запах, присущий большинству церквей. А когда я закрыла за собой дверь, запах этот стал еще гуще, он словно окутывал меня плотной пеленой — ведь церковь не проветривалась целых две недели.

Ризница представляла собой небольшую комнатку, видимо служившую для хранения риз и различной церковной утвари. Обстановку ризницы составляли ничем не покрытый стол, стулья и дубовый буфет, в котором хранились молитвенники, а также чайник и чашки с блюдцами, — зачем они понадобились здесь, одному Богу известно. Я уверена, что за все время существования школы никому из воспитанниц не довелось отведать здесь чаю.

Дверь, ведущая из ризницы в молитвенный зал, была открыта, и там царил мрак, несмотря на то, что ясный дневной свет просачивался сюда сквозь стекла витражей. Мрак и сырость. Тишина была настолько глубокой и всепоглощающей, что малейший звук изнутри мог кого угодно повергнуть в страх.

Я приказала себе не валять дурака и решительно шагнула внутрь. Единственное, о чем я могла думать в этот момент, это о гибели Мэри Хьюз. Казалось, сам церковный воздух был напитан ужасом от того, что здесь случилось. Я не успела дойти до первого ряда скамеек, когда услышала сверху: «Я здесь» — и буквально подскочила от радости.

Я подняла голову и сквозь сумрак увидела глядящего на меня с балкона Майкла.

Находиться в пустой церкви достаточно неприятно, а мысль о том, что здесь была убита Мэри, была просто невыносима.

— Я не пойду наверх, — сказала я.

— Сейчас я спущусь. — Майкл мгновенно растворился в царившей на балконе тьме и через минуту был уже внизу.

— Мы могли бы расположиться прямо здесь, — сказал он.

Мы сели на скамейки для прихожан друг против друга. Я достала из сумочки кассету и протянула ему со словами:

— Первые минут десять можно опустить, и только потом вы услышите голоса.

— Вы не знаете — чьи?

— Нет. Сначала я даже не могла понять, сколько голосов: один или два.

Он повертел кассету в руках, задумчиво глядя на нее. О чем он думал, я не знаю. Потом поднял глаза к балкону и сунул кассету в карман.

— Надо, чтобы специалисты по электронике занялись ею, — сказал он и впервые за все время улыбнулся. — Несколько дней назад я незаметно записал Морни. Теперь мы отпечатаем оба эти голоса и посмотрим, совпадает ли один из них с голосом Морни. Тогда мы получим полное доказательство того, что в газебо была она.