Колин Маккалоу - Слишком много убийств

— С какой стати Смит хранил все это у себя? — удивилась Делия.

— Это его забавляло. Или будоражило. Или ему просто жаль было с ними расстаться. Мистер Смит тот еще типчик.

В двух ящиках находились деньги, по сто тысяч долларов в каждом, банкнотами разного достоинства.

— Зачем ему столько наличных?

— На случай внезапного бегства, — пояснил Кармайн. — Хватит добраться до Канады и нанять частный самолет куда угодно.

В последнем ящике лежали девятимиллиметровый автоматический «лугер», запас патронов к нему и несколько заграничных паспортов, среди них один канадский на имя Филиппа д’Антри.

— Ни одного документа для жены, — сочувственно сказала Делия.

— С тонущего корабля первыми бегут крысы. Как пить дать, он собирался смыться один. Каждый за себя. Если у Натали есть мозги, она тоже припасла себе деньжат на черный день.

— Остались только тетради, — сказала Делия, подавая их Кармайну.

— Русский, русский, русский, русский, русский. — Пять верхних тетрадей одна за другой отправились в стопку, предназначавшуюся для ФБР — А, вот наконец на английском! — Кармайн пролистал несколько страниц и озадаченно посмотрел на Делию. — Такое впечатление, будто у него две личности. Шпион думал и писал на русском языке, а убийца — на английском. Вся жизнь разделена на ячейки; похоже, мистер Филип Смит и его русский двойник — не знаю уж, как его зовут — прекрасно уживались в одном теле.

Кармайн взял трубку.

— Надо предупредить Дездемону, что вернусь сегодня поздно. Если повезет, узнаю, кто помощник Смита, а может, и наемники. — Он взял пять тетрадей. — Точно половина. Пять — на русском, пять — на английском. Я не уйду, пока не прочитаю свою половину. — Он взял руку Делии и поцеловал ее. — Не знаю, как тебя благодарить, мисс Карстерс. Твоя миссия в деле закончилась. Отправляйся домой, отдыхай.

— Была рада помочь, — буркнула Делия. — А домой я не поеду. Сперва схожу в «Мальволио», принесу тебе термос приличного кофе и что-нибудь перекусить. Что предпочитаешь — гамбургер, бутерброд с беконом или с ростбифом?

— Гамбургер, — сдался Кармайн. Что ж, поужинает сегодня два раза. Ничего страшного. Не всегда же так.

— А потом, — продолжала Делия, — навещу Дездемону и Джулиана. У меня было столько дел, с тех пор как они возвратились из Англии, что я даже еще не расспросила, как там мой сумасшедший папочка.

— Все такой же сумасшедший, судя по тому, что я слышал.

Первая тетрадь содержала краткие записи о преступлениях, которые Смит совершил за первые пятнадцать лет на посту директора «Корнукопии». Самая ранняя запись, однако, предшествовала этому назначению.

«Старый Скепс должен уйти, — говорилось в ней. — Приказ недвусмыслен. Одурачить сына будет гораздо проще. Убийство в стиле КГБ — порошок, приготовленный из того же растения, отвар которого мать давала мне в детстве вместо слабительного. Крохотная доза — на канцелярской кнопке уместится. Хватило бы и меньше, но так наверняка. Скепс получит яд с икрой, которую я ему покупаю. Старый скряга всегда восхищается ее качеством».

Затем, через несколько записей: «Король умер, да здравствует король. Хорошо сказано. Мне нравится. Дезмонд Скепс, сын Дезмонда Скепса, унаследовал империю, и Фил тут как тут. Фил всегда рядом. Но я отказался сидеть в правлении».

Следующие две записи о том, как Смит вошел в совет директоров. О дочери и Диди — ни слова.

Тетрадь была своего рода дневником. Кармайн заметил, что записи датированы не так, как принято в Америке, — число проставлено впереди месяца, а не наоборот. Каждый раз речь шла об убийстве кого-то, кто встал на пути Смита, и всегда на помощь мерзавцу приходил волшебный порошок — очевидно, растительный алкалоид, созданный в лабораториях КГБ, чрезвычайно ядовитый. Что же это за растение такое? И почему от него не погиб никто из одиннадцати жертв третьего апреля 1967 года? Яд, похоже, вызывал поражение всех систем организма, подобно бледной поганке. Диагноз — общее

заражение крови.

Ни одного упоминания о том, что Смит похищал какие-то секреты; они должны быть в дневниках на русском. Вот ФБР обрадуется!

В предпоследней тетради Кармайн нашел записи о банкете фонда Максвеллов и

всякий бред о вероломстве доктора Эрики Давенпорт, которую Смит ненавидел.

«Будь проклят день, когда Москва навязала мне эту идиотку! — писал он, дав волю своему гневу. — Дура, красивая дура. Ни на что не способна. Оставляет за собой след шириной в километр. Сколько протестов я отправил, когда она явилась сюда десять лет назад, но все без толку. У нее влиятельные покровители в партии — даже КГБ бессилен. Ее подсунули специально, чтобы следить за мной. Она передает в Москву о каждом моем шаге! Хорошо еще, что боится меня! Такую дуру не составило труда подмять под себя. Но страх не мешает ей докладывать партийным друзьями обо мне, приходится с этим считаться. Конечно, я тоже сообщаю о ее несостоятельности в КГБ. Покровители не дают ее в обиду, но КГБ ко мне прислушивается, я там не последний человек».