Колин Маккалоу - Слишком много убийств

— Как дела, брат? — поинтересовался Кармайн, наливая кофе.

Патрик задрал ноги в ботинках на стол.

— Я отлично провел время, — усмехнулся он. — Взгляни-ка на это.

Из коробки для вещдоков, в которой с трудом уместилась бы пара лампочек, Патрик вынул небольшой светло-коричневый мешочек со шнурком.

— Ты с ним поаккуратнее, — предупредил О’Доннелл, когда Кармайн взял улику в руки. — Это кошелек для монет, как и говорил Эйб, но монеты находятся во внутреннем резиновом мешочке.

Кармайн с любопытством покрутил кошелек в руках, отметив его необычную форму — две симметричные полусферы по обе стороны от шва. Наверное, непросто так сделать.

— Как думаешь, что это? — с блеском в глазах спросил Патси.

— Не знаю, — протянул Кармайн. — Просвети, брат.

— Это человеческая мошонка.

Только железная воля Кармайна помешала ему отшвырнуть предмет.

— Господи!

— Некоторые народы традиционно выделывают мошонки крупных животных, — сказал Патрик. — В викторианские времена среди охотников считалось шиком добыть мошонку слона или льва: таксидермист делал из нее бурдюк для воды или кисет. Однако редко кому придет в голову взять в качестве трофея человеческую мошонку — по-видимому, играет роль страх перед кастрацией. Подозреваемый Эйба, очевидно, из таких оригиналов.

— Ты уверен, что она человеческая?

— На коже осталось несколько волосков, к тому же форма и размер как раз соответствуют человеческой мошонке. Такое могло прийти в голову только полному извращенцу.

— Надо предупредить Эйба, прежде чем он пойдет к Дугу Неверующему.

После короткого, но оживленного телефонного разговора Кармайн смог расспросить Патрика о других вещах.

— Чья пуля убила нашего киллера?

— Сильвестри. Неудивительно, что он в одиночку уничтожал пулеметные гнезда нацистов! Надо же, как лихо он управляется со своей старой пушкой! А знаешь, ведь он на стрельбище никогда не ходит. Попал в голову — ну да сам знаешь. Но ты тоже очень достойно отстрелялся, Кармайн: две из трех твоих пуль у снайпера в правом плече, третья — в ветке дерева. Ах да, еще две пули Сильвестри — в груди у мерзавца.

— Я никогда и не говорил, что белке в глаз попадаю. Тем более с тридцати метров.

— Ну конечно, ты же только хотел его обезвредить: ранить в правую руку, а потом допросить, — лукаво сказал Патси.

— Так и есть, но Джон прав — мы не имеем права рисковать детьми. А я ошибался. Слушай, сделай доброе дело, а, Патси?

— Не вопрос!

— Отошли отпечатки этого парня в Интерпол и к военным: вдруг он уже где-то засветился. Печенкой чую, он откуда-то издалека — возможно, из Восточной Германии, но не фанатик-идеалист. Работал за деньги — значит, где-то у него есть семья.

— Надежды мало, но отошлю, конечно. Еще один вопрос, брат, пока ты не смылся.

— Говори.

— Что мне делать с целым складом фото- и радиоаппаратуры?

— Проверить все самим, Патси, у нас сил не хватит. Пожертвуем всю добычу специальному агенту Теду Келли. Пусть ФБР копается — ищет фотографии бабули с чертежами в руках, — усмехнулся Кармайн. — Я попрошу Делию сообщить правлению «Корнукопии», что улики затребовало ФБР. Им, конечно, все вернут. Через пару месяцев.

— Какой от этого толк? При их деньгах они могут за несколько дней купить себе новое оборудование.

— Могут, но даже богатые люди не любят тратить деньги впустую. Они знают, что получат свои вещи обратно, так зачем спешить? Срочная покупка дорогого оборудования будет выглядеть подозрительно. Есть причины, по которым вряд ли кто-то из них захочет зря привлекать к себе внимание.

— Ты имеешь в виду Улисса?

— Откуда ты знаешь это имя?

— Брось, Кармайн! У Теда Келли язык длиннее, чем ноги, — и привычка назначать встречи со своими коллегами в «Мальволио». Кто мы для него? Олухи провинциальные, не многим лучше фермеров из какой-нибудь глухомани. Кроме того, Холломен есть Холломен. Здесь секретов не бывает.

— Ради Бога, не говори мне, что Нетти Марчиано тоже в курсе!

— Что ты! Это дело мужское.

Тем не менее, от Патрика Кармайн вышел мрачнее тучи. Еще бы, все, кому надо и не надо, знают об Улиссе! Ничего не поделаешь — за сплоченность и независимость надо платить. Сам капитан виноват не меньше других, Джон Сильвестри тоже. Это напомнило Кармайну о том, как однажды мэр, более ревностный, чем Итан Уинтроп, надумал ввести в Холломене, где со времен гужевых повозок по улицам ездили в обе стороны, одностороннее движение. Холломену это не понравилось, и Холломен не подчинился. «Новомодная» затея осуществилась только через много лет, когда из-за обилия транспорта по-другому стало просто невозможно.