Дик Фрэнсис - 1965, Ради острых ощущений

Утром первого дня, после того как магистрат дал разрешение держать меня в полицейском участке семь дней, в камеру пришел врач и велел мне раздеться. Сам я не смог этого сделать, и ему пришлось мне помочь. Он равнодушно взглянул на обильно разбросанные по всему телу плоды стараний Эдамса и Хамбера, задал несколько вопросов и осмотрел мою правую руку, приобретшую сине-черный цвет от запястья почти до плеча. Несмотря на смягчающий эффект двух свитеров и куртки, кожа в том месте, куда угодила ножка стула, была разодрана. Врач помог мне одеться и с безразличным видом удалился. Я не поинтересовался его мнением, и он ничего мне не сказал.

Четыре ночи и три дня, час за томительным часом, я ждал. Думал об Эдамсе - живом и мертвом. Беспокоился о Хамбере. Представлял, как можно было бы сделать все по-другому. Привыкал к мысли, что не выйду отсюда без суда… а может, и вообще не выйду. Ждал, когда перестанут болеть синяки, и тщетно пытался удобно улечься на цементе. Считал количество кирпичей от пола до потолка и умножал на длину стены (минус дверь и окно). Думал о своей ферме, о сестрах и брате и о своей будущей жизни…

В понедельник утром раздался привычный уже скрип открываемой двери, но вместо полицейского в камере появился Октобер.

Я стоял, прислонившись к стене. Мы не виделись месяца три. Он окинул меня долгим взглядом и был явно потрясен моим диким видом.

- Дэниел, - наконец произнес он тихим и хриплым голосом.

Не хватало еще, чтобы он пожалел меня! Я засунул большой палец левой руки в карман, принял максимально небрежный вид и заставил себя ухмыльнуться.

- Привет, Эдуард.

Он с облегчением рассмеялся.

- Я вижу, вам все нипочем, - сказал он. Ну что ж… пусть он так думает.

- А вы не могли бы употребить свое влияние, чтобы я смог принять ванну?

- Обещаю и ванну и все, что захотите, как только вас освободят.

- Освободят? Насовсем?

- Насовсем, - кивнул он. - Они отказываются от обвинения. Мне не удалось скрыть своей радости.

Он иронически улыбнулся.

- Они решили, что не имеет смысла тратить общественные фонды и судить вас, все равно дело кончится полным оправданием. Убийство в целях самообороны, ничего незаконного.

- Я был убежден, что они мне не верят.

- Они проверили все факты. Ваши показания подтвердились и теперь совпадают с официальной версией.

- А Хамбер… в порядке?

- Кажется, вчера он пришел в сознание, но еще не может отвечать на вопросы. Вам разве не сообщили, что он вне опасности?

Я покачал головой.

- Тут народ не из болтливых. А как Элинор?

- Хорошо. Небольшая слабость, больше ничего.

- Мне страшно жаль, что она впуталась в эту историю. Это я во всем виноват.

- Нет, дорогой мой, она сама, - возразил он. - И вот еще что, Дэниел… насчет Пэтти… я вам такого наговорил…

- К черту все это, - прервал я. - Нечего ворошить старое. Когда вы сказали «освободят», вы имели в виду - сейчас, сию минуту?

- Да.

- В таком случае я бы хотел убраться отсюда немедленно. Вы ничего не имеете против?

Он огляделся кругом и непроизвольно поежился. Встретившись со мной глазами, он сказал извиняющимся тоном:

- Я не предполагал ничего подобного. Я слегка усмехнулся.

- Я тоже.

Мы отправились в Лондон - сначала машиной до Ньюкасла, а оттуда поездом. Из-за задержки в полиции, связанной с обсуждением некоторых формальностей (мне еще предстояло выступить свидетелем на следствии по делу о смерти Эдамса), вожделенную ванну пришлось отложить - иначе мы опоздали бы на экспресс Флайинг Скотсмен» [19] , в котором у Октобера были заказаны места. Я не успел даже переодеться.

Войдя за Октобером в вагон-ресторан, я собрался было сесть напротив него, но тут официант схватил меня за локоть.

- Эй, ты, - грубо проговорил он, - выметайся отсюда! Здесь только для первого класса.

- У меня билет в первый класс, - мягко объяснил я.

- Да что ты? А ну-ка, покажи.

Я вынул из кармана кусочек белого картона. Он фыркнул и показал головой, что я могу сесть. Затем обратился к Октоберу:

- Если он будет вам мешать, сэр, вы только скажите мне, и я его быстренько выведу, с билетом он или без билета.

И он ушел, покачиваясь в такт движению поезда. Нечего и говорить, что весь вагон-ресторан немедленно повернулся, чтобы разглядеть наглеца. Я с улыбкой уселся напротив Октобера. У него был чрезвычайно смущенный вид.

- Не беспокойтесь за меня, - сказал я. - Я уже привык. - В эту минуту я осознал, что и в самом деле привык к подобному обращению и что меня это больше не волнует. - Но если хотите, можете делать вид, что не знаете меня. - Я открыл меню.