Дик Фрэнсис - 1968, Ставка на проигрыш

Полуотвернувшись от меня и рассматривая скаковую дорожку, она еще раз спросила:

- Так почему все-таки ты ничего не сказал мне?

Я судорожно глотнул и с трудом разлепил губы:

- Не хотел… Мне не нужны… подачки из жалости.

- Понимаю, - сказала она после паузы. Похоже, она действительно что-то поняла. Прохладный голос ее звучал надтреснуто: - Если бы ты женился на мне и я заболела бы полиомиелитом… Теперь я знаю - ты должен остаться с ней. Понимаю, как сильно она нуждается в тебе. Если бы я оказалась на ее месте… и ты бы меня бросил… - У нее вырвался какой-то странный звук, одновременно похожий на смех и рыдание. - Жизнь всегда бьет по самому уязвимому месту! Как только я встретила человека, с которым не хочу расставаться… без которого не могу жить… с которым могла бы жить в шалаше… И это оказывается невозможным… даже на время. Даже изредка видеться с ним нельзя.

Все воскресенье я провел дома один и проспал большую часть дня. Прибрал квартиру, пытался навести порядок в мыслях. Не слишком преуспел и в том, и в этом.

Утром в понедельник поехал к Элизабет. Она прибыла домой в карете «Скорой помощи», носилки и насос несли на этот раз два дюжих молодца в белых халатах. Они опустили ее на застланную свежим бельем постель, проверили, как работает насос, должным образом закрепили «Спирашелл», выпили по чашечке кофе, дружно посетовали, что погода стоит холодная и сырая, но что еще ждать от декабря, и в конце концов удалились.

Я распаковал чемоданы с вещами, поджарил яичницу и покормил Элизабет, потом принес ей кофе и закрепил кружку в держателе.

Она улыбнулась и поблагодарила меня. Выглядела она усталой, но одновременно спокойной. Вообще в ней произошла какая-то перемена, и я долго не мог определить, в чем дело. Потом наконец понял и удивился. Исчезло глубоко укоренившееся в ней чувство неуверенности и беспокойства, которое я так часто читал в ее глазах.

- Оставь посуду. Тай, - сказала она. - Нам надо поговорить.

Я сел в кресло. Она внимательно посмотрела на меня.

- Что, все еще болит? Я имею в виду побои…

- Немножко, - сознался я.

- Тонио рассказал: в ту ночь они пытались напасть на мой след и оба погибли.

- Он все рассказал?

Она кивнула:

- Да. Вчера он приходил в больницу. И у нас был долгий разговор. Очень серьезный и долгий.

Очень важный. Он сказал мне много очень важного…

- Детка, - начал я, - послушай…

- Помолчи минутку, Тай. Я хочу пересказать тебе нашу беседу.

- Ты устала.

- Нет. Вернее, устала, но не так, как всегда. Я чувствую себя просто уставшей. Но не изнуренной беспокойством. И это благодаря Тонио. И тебе… Просто он помог мне разобраться во всем. И в том, что произошло в четверг. Он рассказал, что ты чуть не погиб, когда вел машину пьяный, и как ты рисковал угодить в тюрьму, и… и все это ради того, чтобы защитить меня. Он сказал, что если бы я видела это собственными глазами, то перестала бы сомневаться… бояться, что ты бросишь меня… И я почувствовала такое облегчение. Я помню, ты все время старался убедить меня в этом. Но только теперь я действительно и до конца поверила.

- Я рад. Я очень, очень рад.

Помолчав немного, она продолжала:

- Я говорила с Тонио… об этой девушке.

- Милая…

- Подожди, - перебила она. - И о шантаже.

О, мы говорили и говорили целую вечность. Он такой чуткий и понимающий. Конечно, сказал он, вполне понятно, что я так переживаю все это - каждый переживал бы на моем месте, - но особых причин для беспокойства нет. Он считает, что ты здоровый, нормальный мужчина, и, будь у меня хоть капля здравого смысла, волноваться стоило бы в том случае, если бы тебя совсем перестали интересовать женщины. - Она улыбнулась. - И еще, если бы я спокойно смотрела на эти вещи, мы бы оба могли быть куда счастливее… Он сказал, что ты всегда будешь возвращаться домой.

- Да, много чего наговорит тебе этот Тонио!

Она кивнула:

- И все правильно. Я вела себя как эгоистка.

- Элизабет… - протестующе начал я.

- Да, да, не спорь, как эгоистка. Я слишком боялась потерять тебя и не понимала, что требую слишком много. Но теперь я знаю: чем чаще я буду отпускать тебя из дома, тем легче нам станет ладить… и тем прочней мы будем привязаны друг к другу.

- Что, прямо так и сказал?

- Да, прямо так.

- Он очень тебя любит.

Она усмехнулась.

- Да, он говорил. А еще, если хочешь знать, он наговорил массу прекрасных и лестных слов в твой адрес. - И она повторила их мне, причем уголки ее губ все время растягивались в улыбке, а глаза сияли покоем.