Дик Фрэнсис - 1979, Твердая рука

- Мне не к кому больше обратиться, - пояснила она. - Я никому не доверяю.

А ведь я должна верить… должна. Обещай мне, что сделаешь все, о чем тебя попросят.

- Я не сверхчеловек, - возразил я. - Но выведать кое-что, наверное, смогу.

- Ладно. Боже мой. - Она допила джин, и бокал зазвенел, ударившись о ее зубы. - Я надеюсь на Божью помощь…

- Снимите плащ, - предложил я. - Выпейте еще джина. И расскажите все по порядку.

Она поднялась, словно в трансе, расстегнула пуговицы, сбросила плащ и снова села.

- Не знаю, с чего начать.

Розмари взяла полный бокал, подняла его и прижала к щеке. Я обратил внимание на ее кремовую шелковую блузку, видневшуюся из-под кашемирового свитера цвета ржавчины, массивную золотую цепь и хорошо сшитую черную юбку наглядные свидетельства материального благополучия.

- Джорджа пригласили на обед, - сказала она. - Мы собираемся переночевать в Лондоне. Он думает, что я пошла в кино.

Ее муж Джордж считался одним из трех лучших английских тренеров скаковых лошадей и, вероятно, одним из десяти лучших в мире. На всех ипподромах от Гонконга до Кентукки к нему относились как к профессионалу высочайшего класса.

Он жил в Ньюмаркете, окруженный поистине королевскими почестями. Когда его лошади выигрывали Дерби, Триумфальную Арку, Вашингтон Интернэшнл, это никого не удивляло. Год за годом в его конюшне собирались элитные образцы мировых пород, и любой владелец гордился, когда его лошади удавалось туда попасть. Еще бы, он сразу обретал определенный статус. Ведь Джордж Каспар мог отказать всякой лошади и всякому человеку. Ходили слухи, что с женщинами он был сговорчивее, и если проблема Розмари состояла именно в этом, то я никак не мог ей помочь.

- Он не должен знать, - нервно проговорила она. - Дай мне слово, что не скажешь никому о моем приходе.

- Я могу обещать лишь на какое-то время, - откликнулся я.

- Этого недостаточно.

- Но так и будет.

- Пойми, - сказала она. - Ты только пойми почему… - Она отпила глоток. Он до смерти встревожен.

- Кто… Джордж?

- Конечно, Джордж. Кто же еще? Не будь таким дураком. Ради кого я рискнула бы явиться сюда с этой проклятой головоломкой? - Она внезапно оборвала себя. Потом несколько раз глубоко вздохнула и продолжила:

- Что ты думаешь о Глинере?

- Э… э, - произнес я. - Очень неприятно.

- Черт побери, это настоящая катастрофа, - поправила меня она. - И ты это знаешь.

- Одна из многих, - вновь уточнил я.

- Нет, не одна из многих, - заспорила она. - Речь идет о лучшем двухлетнем жеребце. Таких у Джорджа еще не было. Он с блеском выиграл три скачки для двухлеток. А всю эту зиму был фаворитом на скачках в Гинеях и Дерби. Мне говорили, что он мог бы стать абсолютным чемпионом. Он был просто великолепен.

- Да, я помню, - подтвердил я.

- А что затем? Прошлой весной он участвовал на скачках в Гинеях. И тут же выдохся. Полный провал На скачки в Дерби его даже не стали выставлять.

- Так бывает, - отозвался я. Она окинула меня нетерпеливым взглядом и поджала губы.

- А Зингалу? - спросила она. - Тоже один из многих? Два лучших жеребца страны, оба в два года в отличной форме и оба из нашей конюшни. И вот в прошлом году никто из них не выиграл и пенни на скачках для трехлеток. Они стояли в стойлах, так гордо вскинув головы, и оказались совершенно никчемными на круге, черт бы их побрал.

- Загадочная история, - не слишком уверенно согласился я. - Впрочем, лошади, не оправдывающие ожиданий, такая же норма, как дождь в воскресный день.

- Ну, а что случилось с Бетездой год тому назад? - Розмари окинула меня сердитым взглядом. - Лучшая кобылица из двухлеток. Месяцами была фавориткой на скачках в Одной Тысяче и Оаксе. Ужасно. Она вышла на старт в Одной Тысяче и выглядела на миллион долларов, а финишировала десятой. Десятой! Почему, я тебя спрашиваю!

- Джордж должен был их всех проверить, - успокоительно заметил я.

- Конечно, он это сделал. Проклятые ветеринары неделями не вылезали из конюшен. Тесты на наркотики. И все прочее. А результаты - отрицательные. Три прекрасные лошади стали бесполезными. И никаких объяснений, чтоб им провалиться. Ничего!

Я слегка вздохнул. Мне казалось, что такое происходит в жизни большинства тренеров и это не повод для мелодраматических визитов в парике.

- А теперь, - она наконец перешла к делу, - речь идет о Три-Нитро.

Я вздохнул. Три-Нитро заполнял колонки всех газетных статей о скачках. Его называли лучшим жеребцом десятилетия. Прошлой осенью его карьера достигла своего апогея, он затмил соперников, и победу на скачках будущим летом знатоки в один голос отдавали ему. Я сам видел, как в сентябре он выиграл соревнования в Миддл-Парке в Ньюмаркете, и Хорошо запомнил его головокружительный галоп.