Дик Фрэнсис - 1980, Рефлекс змеи

Я слышал о результатах его получения.

Я догадывался о том, кто хотел меня убрать.

Гарольд с некоторым облегчением встретил меня у весовой в Сандауне.

- Ну, хоть выглядишь получше. У врача был?

Я кивнул.

- Он подписал мою карту.

У него не было причин ее не подписывать. По его понятиям, жокей, который неделю отлеживался из-за ушибов, и так потакал себе куда больше, чем нужно. Он попросил меня согнуться-разогнуться и кивнул.

- Виктор здесь, - сказал Гарольд.

- Ты сказал ему?…

- Да. Он говорит, что не хочет разговаривать с тобой на скачках. Говорит, что хочет посмотреть на тренировки своих лошадей в Даунсе. Он приедет в понедельник. Вот тогда он с тобой и поговорит. И, Филип, будь чертовски осторожен в словах.

- М-м, - уклончиво ответил я. - Как насчет Корал-Кея?

- А что с ним? Он в порядке.

- Никаких подвохов?

- Виктор знает, что ты на этот счет думаешь, - сказал Гарольд.

- Виктора, как я понимаю, не заботят мои мысли. Лошадь бежит без всяких?

- Он ничего не говорил.

- Поскольку я ему говорил, - сказал я. - Я скачу на ней, и скачу честно. Чтобы он там на парадном круге ни выдавал.

- Чего ты так взбеленился?

- Ничего… просто спасаю твои деньги. Конкретно твои. Не заставляй меня проигрывать, как было на Дэйлайте. Все.

Он сказал, что не будет меня заставлять. Он также сказал, что незачем нам встречаться в воскресенье, если я буду говорить с Виктором в понедельник, и что мы обсудим планы на следующую неделю попозже. Никто из нас не знал, что у Виктора на уме… Может, после понедельника вообще планировать будет нечего?

В раздевалке Стив Миллес плакался, что сигнал к старту дали тогда, когда он, Стив, не был еще готов, и что из-за этого он так застрял, что остальные успели пройти пол-фарлонга (Фарлонг - 201, 17 м.) прежде, чем он стартовал… и что владелец разозлился и сказал, что в следующий раз возьмет другого жокея, и без конца спрашивал потом всех: “Разве это честно?”

- Нет, - сказал я. - Жизнь - штука нечестная.

- Она должна быть честной!

- Лучше уж смирись, - сказал я с улыбкой. - Лучшее, что ты можешь ожидать, - так это тычка в зубы.

- Твои-то зубы в порядке, - сказал кто-то.

- Коронки поставил.

- По кусочкам собрал, а? Ты это имеешь в виду?

Я кивнул.

- Да стартеров надо штрафовать за то, что они дают сигнал к скачкам, когда лошади еще не выстроены, как надо! - сказал Стив, не принимая этой перебранки.

- Да отдохни ты, - сказал кто-то, но Стив, как всегда, не унимался еще часа два.

Его мать, как он сказал мне, отправилась к друзьям в Девон на отдых.

У весовой Барт Андерфилд вешал на уши лапшу наиболее легковерному журналисту о нетрадиционных кормах.

- Давать лошадям пиво и яйца - это все фигня. Нелепость. Я никогда такого не делаю.

Журналист удержался от замечания - или просто не знал, - что тренеры, склонные добавлять в пищу лошадям яйца и пиво, в целом куда более удачливы, чем Барт.

Когда Барт увидел меня, с его лица сползло покровительственное всезнающее выражение. Он злобно поджал губы. Бросил журналиста и решительно шагнул навстречу мне, однако, остановившись, ничего не сказал.

- Тебе что-то нужно, Барт? - спросил я.

Он по-прежнему ничего не говорил. Я подумал, что он, похоже, не может найти слов, чтобы выразить все, что он обо мне думает. Похоже, я начал привыкать к ненависти.

- Подожди, - справился он наконец с голосом. - Я тебя достану.

Будь у него нож и будь мы один на один, я бы не повернулся к нему спиной и не пошел прочь.

Тут был и лорд Уайт, глубоко погруженный в оживленный разговор с распорядителями - членами клуба. Он метнул на меня быстрый взгляд и словно бы поморщился. “Наверное, - подумал я, - он никогда не будет чувствовать себя при мне уютно. Никогда не будет уверен в том, что я промолчу. Никогда не будет хорошо относиться ко мне из-за того, что я знаю”.

“Ему долго придется сживаться с этим, - подумал я. - Так или иначе, но мир скачек навсегда останется моим миром, как и его. Неделя за неделей он будет видеть меня, а я - его, пока один из нас не умрет”.

Виктор Бриггз ждал на парадном круге, когда я вышел, чтобы скакать на Корал-Кее. Тяжелая фигура в широкополой шляпе и длинном синем пальто. Мрачный, неразговорчивый, угрюмый. Когда я вежливо коснулся кепи, он ничем мне не ответил, только по-прежнему безо всякого выражения посмотрел да меня.

Корал-Кей был белой вороной среди лошадей Бриггза. Стиплер, новичок-шестилетка, купленный в охотничьих угодьях, когда он начал показывать успехи в стипль-чезе. Великие скакуны прошлого начинали так, - вроде Оксо или Бена Невиса, которые оба выиграли Большие национальные скачки, и хотя Корал-Кей вряд ли был такого класса, мне казалось, что и он тоже предчувствовал хорошее. Я никоим образом не собирался ломать его карьеру в самом начале, какие бы распоряжения мне ни давали. И в мыслях своих, и всем своим видом я нагло показывал его владельцу, что он, мол, не желает, чтобы его конь выиграл заезд.