Герхард Шерфлинг - Западня на сцене

— Я как раз подумал о том же, — кивнул лейтенант.

— Чем это все объяснить? Только смертью главного режиссера?

— Вот уж не думаю.

— Нашим присутствием?

— Отчасти — наверняка…

Краус бросил быстрый взгляд в сторону сидевших несколько позади хористок.

— …Но в основном все дело в отношении к Краниху, — прошептал он на ухо капитану.

На сцене только что отзвучали быстрые аккорды-фортиссимо дуэта Джульетты и Гофмана. Мансфельд, которая выглядела в своем обжигающе-красном бальном платье очень соблазнительно, обняла сопротивляющегося Вондри. Переменили освещение, оркестр сыграл вступление к новой, более сдержанной теме, и на сцене в костюме Николаса появилась Бордин. За ней в гриме горбуна Питикиначчо тенор-буффо Гюльцов и толстяк-баритон Мерц в роли Дапертутто, который в черном фраке с шелковыми отворотами невольно производил комическое впечатление, а вовсе не походил на элегантного злодея. Ну, и другие актеры, фамилии которых в данную минуту выпали из памяти Маркуса.

— Поразительно, до чего уверенно и убедительно ведет свою роль Бордин. Несмотря ни на что… — сказал Краус. — Ни капельки не заметно, что…

Хорошо, что Краус оборвал свою мысль на полуслове. Маркус с досадой передернул плечами и весь сосредоточился на происходящем на сцене.

Клаудиа только что скрылась за кулисами — а жаль…

Открылась средняя дверь в фойе, и в зрительный зал заглянул ассистент режиссера Вестхаузен. Хористки тут же вскочили, застучали каблучки, зашуршали платья. Ассистент режиссера встретил эту пеструю стайку возбужденным шепотом.

— Эй, потише там! — заорал на него режиссер. — Можно ли в таком бедламе руководить творческим процессом?! Что случилось, Вестхаузен?

— Я пришел за дамами из хора, — извинился ассистент режиссера, покраснев, как рак. — Для баркаролы за сценой. Я несколько раз приглашал их — ноль внимания!

— Как же, слышали они ваши увещевания по внутреннему радио, сидя в зрительном зале! — вспылил Краних. — Стареете вы, Вестхаузен. Не способны даже позаботиться о нормальном ходе репетиции и тишине.

Ассистент режиссера весь съежился, втянул голову в плечи, как побитый пес, и забормотал что-то о совместной ответственности за спектакль и о том, что он, дескать, не нянечка в детском саду.

— Проваливайте отсюда и посмейте только хоть раз нам помешать! — оборвал его сетования Краних, перейдя тем самым все мыслимые пределы грубости в этом театре.

Вестхаузен открыл было рот, желая что-то сказать в свое оправдание, но передумал и, сильно хлопнув дверью, удалился в фойе.

Дирижер Гломбек, позволивший оркестру короткую передышку, а сам нервно постукивавший по пульту своей палочкой, оставил это занятие и раздраженно спросил:

— Пойдем мы наконец дальше? У меня нет ни малейшего желания ночевать в театре!

— Вы полагаете, что у меня оно есть? — прозвучал из громкоговорителя металлический голос Краниха. — Пройдем еще раз финал. Фрау Бордин на месте? Вондри, то, что вы держите в руках, не веник, а шпага. И двигайтесь, пожалуйста, соответственно. Мерц — пораскованней, поэлегантней, если можете! А то бегаете по сцене, как дачник с ведром картошки на участке. Прошу остальных владельцев садовых участков не обижаться.

Раздались умиротворяющие ритмичные звуки баркаролы, и Мансфельд снова попрощалась с занявшими свои привычные места коллегами. Бордин появилась своевременно, обменялась несколькими репликами с Вондри-Гофманом и вновь удалилась. Тенор забыл вернуть после перерыва шпагу Мерцу и решил оставить ее у себя до следующей фехтовальной сцены. Однако толстяк-баритон, из упрямства слепо придерживавшийся указаний режиссуры, был с этим не согласен. Он отнял шпагу у Вондри, с тем чтобы несколько секунд спустя с изящным полупоклоном вновь вручить ее Мерцу.

Режиссер ерошил свои волосы обеими пятернями. Позади него в зрительном зале кто-то захихикал.

— С меня хватит! — прошептал Маркус. — Пойду поищу Позера и Штегемана. И выпью стаканчик минеральной, у меня во рту все горит.

— Это все от здешнего воздуха, — Краус тоже встал. — Я с вами. Осторожно! — Он придержал сиденья кресел, чтобы они не хлопнули. — Все равно скоро перерыв.

Короткий громкий хлопок, похожий на пистолетный выстрел, и Вондри с исполнителем роли Шлемиля, которые вступили в поединок на и без того слабо освещенной сцене, оказались в полнейшей темноте. Дирижер громко выругался, музыканты оставили свои инструменты, чтобы поглазеть, что там, наверху, произошло. Режиссер так и подскочил на месте.