Чарлз Тодд - Одинокая смерть

— Не думаю, — сказал он мрачно, — я убил ее проклятую собачонку. Так что нет шансов.

Значит, миссис Саммерс еще жива. Где же она?

— Даю вам время до девяти утра обдумать все и рассказать мне.

Саммерс потрогал голову, где расплылась кровь.

— Какого дьявола вы так сильно меня стукнули?

В голосе его слышались жалобные нотки.

— Не надо было лезть на меня со своей гарротой, — сказал Ратлидж жестко. — Почему вы не остановились вовремя? Вы могли остановиться и свалить вину на Хопкинса. Неужели чувство мести было таким непреодолимым, что стоило казни через повешение?

— Сначала это было чувство мщения. Я обдумывал долго, вынашивал планы и в конце концов решил, что пришло время показать им, что я не слабак. Когда они умирали, они были совершенно одиноки, такими, каким был я в детстве. Одинокая смерть в ответ на одинокую жизнь. — Лицо Саммерса приняло странное выражение, что заставило Ратлиджа приглядеться к нему более внимательно. — А потом мне понравилось планировать, выслеживать и убивать. Как будто я снова на войне. Тогда я не осознавал, что это и были счастливейшие моменты в моей жизни. Выслеживая, убивая, я чувствовал себя вновь живым, полным сил и энергии. — Помолчав, он спросил: — Вы ведь были на войне, наверное, понимаете, о чем я? Вы испытывали подобное чувство?

Ему страстно хотелось в этот момент услышать подтверждение, что не только он, но и другие чувствуют ту же страсть убивать.

Ратлидж вспомнил грязь окопов, запах войны, изувеченные и разорванные тела, окровавленные куски плоти. Сколько требовалось сил, чтобы все это выдержать и еще командовать людьми, посылая их на смерть. И видеть, как они гибнут, один за другим.

— Нет, — сказал он. — Никогда. И слава богу.

Он повернулся и вышел. Сказал Норману, что Саммерс теперь в его полном распоряжении. Тот подозрительно на него посмотрел.

— О чем вы говорили? — спросил он. — Я хочу знать.

— О войне, — кратко ответил Ратлидж и покинул дом доктора Гудинга.

На следующее утро свидетеля — маленького терьера Маффина доставили в полицию Гастингса. Норман приказал привести Саммерса. Тот сел на стул и застыл в упрямом молчании. Когда Ратлидж открыл дверь в кабинет Нормана, сержант Белл отпустил поводок, Маффин вбежал и остановился как вкопанный — он увидел Саммерса. Потом суетливо принялся бегать по комнате, опустив голову и напряженно обнюхивая следы в поисках другого человека, которого здесь не было.

Белл, наблюдая за поведением своего подопечного, воскликнул:

— Боже мой!

— Уберите его отсюда! — потребовал Саммерс, поджимая под себя ноги. — Проклятый пес кусается!

Маффин посмотрел на него, зарычал, оскалившись, но пока не нападая.

Ратлидж приказал:

— Говори, или я запру его вместе с тобой в камере.

— Уберите его, — взвизгнул Саммерс, — будьте вы прокляты со своими штучками!

Но Ратлидж и не подумал убрать Маффина, холодно наблюдая, как тот подбирается к напуганному Саммерсу.

В отчаянии Саммерс лягнул ногой, пытаясь отогнать пса, и тут Маффин вцепился в его лодыжку, сжав зубы со всей силой, демонстрируя инстинкт, доставшийся ему от своих предков терьеров. Саммерс завопил от боли, вскочил, пытаясь стряхнуть собаку с ноги, но это было невозможно. Белл вышел из-за спины Ратлиджа, сделал шаг вперед, но инспектор остановил его, схватив за руку.

— Я скажу! — крикнул Саммерс. — Ладно, ваша взяла, только уберите его! Она в монастыре Святой Клары, в южной части Парижа.

Ратлидж припомнил, как Мередит Ченнинг говорила о монастырях.

— Как она там оказалась? — Он снова остановил Белла.

— Сказал, что у нее галлюцинации после травмы головы. — Саммерс теперь торопился высказаться, и это было понятно. — Что она частично потеряла память, что сознание у нее путается, она не понимает, что говорит, потому что у нее никогда не было никакой собаки, а мы никогда не были в Суссексе. Там отнеслись к моим словам сочувственно и согласились помочь.

Белл нагнулся, ухватил Маффина за ошейник и строго дал команду отпустить жертву. Только благодаря настойчивости сержанта пес разжал зубы. Саммерс наклонился над окровавленной ногой, сыпля проклятиями.

Белл недовольно сказал Ратлиджу:

— Вы поступили слишком жестоко, так нельзя.

— Это был единственный способ заставить его говорить, — отрезал Ратлидж. — Он долго убивал безнаказанно. Бросил несчастную, когда она стала бесполезна. Как и ее деньги.

Он повернулся на каблуках и вышел из кабинета, а Белл, успокоив с трудом собаку, отнес ее в машину, на которой приехал из Дувра.