Сирил Хейр - Смерть бродит по лесу

— Ну надо же, Марта! — воскликнул Пурпур.

И это, как впоследствии отметил не без удивления Годфри, были единственные слова, которыми они обменялись.

Миссис Порфир встала.

— Со мной уже все в порядке, — объяснила она. — Мне надо домой.

Пурпур поднял ее велосипед.

— Годфри, дружище, — сказал он, — вы не против извиниться от моего имени перед вашей мамой и сказать, что я не вернусь к ленчу?

Без единого слова миссис Порфир двинулась по шоссе, но шла она медленно и как-то деревянно. Пурпур шел рядом с ней, ведя велосипед. Разговаривали ли они на ходу, Годфри определить не мог. Он смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду, а потом повернул домой.

Два дня проливной дождь заслонял вид из окна Петтигрю, и теория гражданских правонарушений, соответственно, преуспевала. После полудня в Страстной четверг погода чудесным образом выправилась, и Элеанор не удивилась, когда, войдя в кабинет, обнаружила, что муж беззастенчиво смотрит в окно. Но на сей раз его энтузиазма она не разделяла.

— Ты читал последний «Дидфордс эдвертайзер», Фрэнк? — спросила она тоном, в котором ее муж уловил нотку упрека.

— Еще нет, — сказал Петтигрю, — после ленча я был слишком занят. Только посмотри, Элеанор, — совершенно новая картина с тех пор, как проступила зелень берез на первом плане. Удивительно...

Но Элеанор не дала себя отвлечь.

— А следовало бы. — Она положила газету ему на стол. — Кухарка леди Ферлонг уволилась.

— Господи помилуй! Я знал, что леди Ферлонг довольно важная особа, но понятия не имел, что ее домашние невзгоды становятся сенсацией. Дай посмотрю, что там говорится.

— Разумеется, про кухарку ничего не говорится. Леди Ферлонг только что позвонила мне рассказать. Она откладывает приглашение на обед до следующей недели.

— Печально слышать, но я не вполне понимаю, какая тут связь.

— Кухарка уволилась из-за твоих слов в газете.

— Из-за моих слов? Но, милая девочка, я в жизни ничего не писал для «Эдвертайзер». А если бы и писал, то уж точно не о соседской кухарке. О кукушках — возможно: они всегда отличная тема для писем в редакцию в это время года, — но никак не кухарки. Это явно не в моем духе. Наверное, тут какая-то ошибка.

— Никакой ошибки. Сам посмотри.

Перед Петтигрю оказался очередной репортаж о процессе по иску портнихи из Маркгемптона. Передовица «Дидфордс эдвертайзер» обошлась без курьезного заголовка, которые обычно так удивляли его в утренней прессе. Зато он с ужасом обнаружил, что колонка убористого шрифта почти дословно излагает его приговор.

— «Вынося приговор, — прочел он, — высокоуважаемый заместитель отметил, что, по утверждению истицы, на миссис Гэллоп очень трудно шить. Видя миссис Гэллоп на скамье свидетелей, он вполне мог в это поверить».

— Ну? — обвиняюще спросила Элеанор.

— А что тут дурного? Это чистая правда. Такой придиры, как миссис Гэллоп, я уже давно не видел. Она во всем находит изъян. Думаю, не родилась еще портниха, которая сшила бы что-то, а миссис Гэллоп признала бы, что это хорошо сидит. Мое замечание было совершенно справедливым и в тех обстоятельствах очень мягким. — Он еще раз прочел абзац. — Боже ты мой! — пробормотал он. — Она что, решила, что я говорю про ее фигуру?

— Очевидно. А кто бы не решил?

— Чепуха! Она должна была знать, что я подразумевал только... М-да, если подумать, формы у нее, пожалуй, барочные... Ну, это крайне прискорбно, но откуда мне было знать, что она семейное достояние леди Ферлонг?

— Не она. Миссис Гэллоп — свекровь кухарки леди Ферлонг. Когда миссис Гэллоп прочла в газете, что ты про нее сказал, она слегла с истерическим приступом, и кухарка уехала домой за ней ухаживать. Видишь, что ты натворил?

— Сдаюсь, — устало сказал Петтигрю. — Чем раньше Джефферсон поправится, тем лучше. Вершить справедливость в округе, где у людей такой темперамент, выше моих сил. Теперь, полагаю, мне придется сесть и прочесть газетенку от корки до корки, чтобы узнать, где еще я чудовищно погрешил против приличий.

Петтигрю свое слово сдержал, но, внимательно просмотрев каждую колонку «Эдвертайзер», с облегчением не обнаружил никаких других упоминаний о своей судебной деятельности. Однако одна местная новость несколько его позабавила.

— Только послушай, Элеанор, — сказал он. — «Популярный музей Генри Спайсера у подножия Тисового холма обогатился снабженной автографом карикатурой на нашего любимого автора, выполненной известным художником Шпионом. Эта карикатура — щедрое пожертвование мистера Хамфри Пурпура, в настоящее время проводящего в здешних местах пасхальные каникулы, которому романист подарил ее на ранней стадии его карьеры. Мистер Пурпур хорошо известен своим преклонением перед произведениями барда с Тисового холма». Какая чудесная страна Англия! Как по-твоему, где-нибудь еще на земле называли бы знаменитого мошенника, только что выпущенного из тюрьмы, «известным своим преклонением» перед чьими-то книгами?