Рекс Стаут - Смерть там еще не побывала

— Посмотрите, — заверил её Кремер. — Успокойтесь, миссис Чак. Вы можете вспомнить, почему он убил Кору Лидс?

— Конечно. Потому что он не хотел лишиться своей голубятни. Она требовала, чтобы её снесли.

— По-моему, она сама построила ему голубятню, — сказал я.

— Да. Потратив на это тысячи долларов. Но после того, как она подвернула ногу и не могла ходить в парк, она возненавидела его и всех остальных. Она потребовала, чтобы я убиралась из её дома, в котором я прожила более сорока лет. То же самое она приказала и Леону и перестала платить ему за убийство ястребов. Раньше она платила ему двадцать долларов за каждого убитого ястреба. Она заявила Рою Дугласу, что голуби принадлежат не ему, а ей, что она намерена снести голубятню, и предложила ему выметаться. Она велела своей собственной дочери перестать ходить в парк, а когда узнала, что её дочь потихоньку продолжает платить Леону за убийство ястребов, она вообще перестала давать ей деньги. Вот как она вела себя после того, как повредила ногу и не могла больше ходить в парк. Поэтому я не удивилась её смерти, случившейся девятого декабря. На то была воля божья, решила я. Прости меня, господи, я виновата. Теперь я знаю, что я виновата. Это и вправду был Рой Дуглас, потому что так сказала мне Энн, прости меня, господи.

— Насколько я понял вас, мисс Лидс, — откашлявшись, произнёс Кремер, — вы не согласны с миссис Чак?

— Категорически, — отозвалась мисс Лидс. — Она ненормальная. Она сама это сделала.

— Что именно?

— Убила мою мать и собственную внучку. По-моему, она этого не сознаёт. Только сумасшедший мог убить Энн. Она была очень славной и всем нравилась.

— Извините, — вмешался я. — В понедельник вы сказали мне, что никто не убивал вашу мать. Вы сказали, что она умерла от старости. А теперь говорите…

— А вы сказали, — обрушилась она на меня, — что пришли к нам только повидать Энн, а теперь вы здесь! Я так и говорила, что армия и полиция — всё едино! Вот вы все здесь, и что от вас толку? В течение шестидесяти лет вы и пальцем не пошевелили, чтобы убрать ястребов из города! Какой смысл говорить вам, что мою мать убила безумная старуха? Какие действия вы бы предприняли? Откуда я могла знать, что она убьёт Энн? Я пришла с ней только потому…

— Мадам! — обратился к ней Вулф таким тоном, что она тотчас умолкла. — Если вы сами пребываете в здравом уме, то, пожалуйста, ответьте на вопрос. Ваша мать действительно предлагала миссис Чак выехать из дома?

— Да. Этот дом принадлежал ей.

— Она перестала платить Леону Фьюри за истребление ястребов и тоже велела ему съехать с квартиры?

— Да. После того как она повредила ногу…

— Она сказала Рою Дугласу, что намерена снести голубятню?

— Да. Она не могла вынести…

— Она перестала давать вам деньги и запретила ходить в парк?

— Да. Но я…

— Значит, мадам, ваш диагноз ошибочен. Миссис Чак превосходно помнит все события, что делает честь её умственным способностям, несмотря на преклонный возраст. Я бы не рекомендовал вам…

Зазвонил телефон, и Кремер взял трубку. Выслушав весьма краткое сообщение, он обратился к Вулфу:

— На этом закончим, если вы не возражаете.

Вулф кивнул, и Кремер сказал в трубку:

— Проводите дам и затем введите его.

Проводить дам оказалось не так-то просто. Они не высказали всего, что собирались, и их ничуть не волновали намерения Вулфа и Кремера. В конце концов Кремеру пришлось встать из-за стола и выставить их в коридор, а к тому времени, когда он снова сел в своё кресло, в кабинете появился полицейский с очередным посетителем.

Леон Фьюри явно был не в себе по сравнению с тем, каким бравым он пребывал в последний раз, когда я его видел. Он вошёл, оглядел нас, опустился на стул, но смотрелся совсем невесело. Я усомнился, надевал ли он пижаму накануне ночью, потому что его костюм был так помят, будто он его не снимал. Воздавая ему должное, пока он сидел передо мной, с мешками под налитыми кровью глазами и двухдневной щетиной на лице, я не нашёл ничего несостоятельного в теории, что он вполне мог затянуть шарф на горле Энн Эймори, если бы не его алиби, которое ещё не было подтверждено.

— Вы хотите что-нибудь сказать? — спросил Кремер.

— Да, хочу. — Леон говорил слишком громко для человека, положение которого ещё не было выяснено до конца. — Я желаю знать, почему вы послали людей следить за мной. Я не имею никакого отношения к происшедшему, отчитался за каждую минуту времени, когда это случилось, и вы всё это проверили. Какое право вы имеете относиться ко мне, как к преступнику? Следить за мной, проверять, сколько я трачу, куда хожу и что делал бог знает сколько времени тому назад. В чём дело?