Найо Марш - Смерть в овечьей шерсти

— Не важно. Расскажи мистеру Аллейну.

— Мне кажется, мистер Аллейн приехал сюда, чтобы провести профессиональное расследование, — вмешался Дуглас Грейс. — Вряд ли наши домыслы существенно ему помогут. Ему нужны факты.

— Но вы ведь все равно заговорите о ней. И будете несправедливы, — сказала Урсула.

Аллейн слегка поерзал на стуле.

— Я с удовольствием выслушаю вас, мисс Харм. Пожалуйста, расскажите о миссис Рубрик.

— Да, Урси. Мы все тебя просим, — поддержал его Фабиан.

Девушка быстро оглядела присутствующих:

— Это так странно. Мы уже несколько месяцев о ней не говорили. И вообще, я не слишком умею выражать свои мысли. Ты серьезно, Фабиан? Это так важно?

— Думаю, да.

— Мистер Аллейн?

— Я того же мнения. Мне хочется иметь представление о вашей опекунше. Миссис Рубрик ведь взяла вас под опеку?

— Да.

— Значит, вы хорошо ее знали.

— Мне кажется, что да. Хотя мы познакомились, когда мне было уже тринадцать.

— Расскажите, как это произошло.

Сжав руки, лежавшие на коленях, Урсула наклонилась вперед, попав в круг света от лампы.

— Видите ли… — начала она.

Урсула заговорила с некоторым вызовом, но с запинками и паузами. Фабиан по мере сил помогал ей, превращая сольное выступление в некое подобие диалога. Дуглас Грейс, сидевший рядом с Теренс Линн, иногда говорил той что-то вполголоса. Теренс занялась вязанием, что как-то не вязалось с ее подтянутой внешностью, и постукивание спиц вносило в обстановку нечто домашнее. Грейсу она не отвечала, лишь раз на ее лице мелькнула улыбка. Аллейн заметил, что зубы у нее мелкие и острые.

Постепенно Урсула осмелела, и необходимость в помощи Фабиана отпала. Теперь она говорила уверенно, стремясь нарисовать истинный портрет своей опекунши.

Постепенно картина приобретала все более четкие очертания. Девочка, потрясенная известием о смерти матери, сидит в холодном кабинете директрисы школы.

— Мне сказали об этом еще утром. Вечером я должна была ехать поездом домой. Все были очень добры ко мне и проявляли крайнюю тактичность. Но мне не нужна была их деликатность. Мне хотелось тепла, причем в прямом смысле слова. Меня била дрожь. Даже сейчас я слышу сигнал ее машины. Он был похож на звон колокольчиков. Мимо окон проехал автомобиль, а потом в холле послышался голос, который спрашивал обо мне. Прошло уже много лет, а я до сих пор вижу ее перед собой, словно это было вчера. На ней была меховая шапочка, и от нее чудесно пахло духами. Она обняла меня и весело сказала, что будет моей опекуншей и заберет к себе. Ведь она была лучшей подругой моей мамы и находилась рядом, когда это случилось Я, конечно, слышала о ней. Она была моей крестной. Но, выйдя замуж, какое-то время жила в Англии, а когда вернулась, мы уже переехали и жили слишком далеко. Поэтому мы не виделись. Итак, я поехала с ней. Вторым опекуном был мой английский дядюшка. Он военный, живет по строгому распорядку и был просто счастлив, когда тетя Флоренс (я всегда звала ее именно так) взяла все в свои руки. Я оставалась у нее до следующего учебного года. Потом она приезжала ко мне в школу, и это было чудесно.

Типичная картина детского обожания. Потом тетя Флоренс уехала в Англию, но продолжала писать и присылать дорогие подарки из лондонских магазинов. И снова появилась, когда Урсуле исполнилось шестнадцать и она заканчивала школу.

— Это был какой-то рай. Она повезла меня в Англию. Там у нее был дом в Лондоне. Она выводила меня в свет, всем представляла и все такое. Это было восхитительно. Она устроила в мою честь бал. Там я встретила Фабиана. Помнишь, Фаб?

— Еще бы. Отличный был вечер, — отозвался Фабиан.

Он устроился на полу, прислонившись к ее стулу и подтянув худые коленки к самому подбородку. В руке у него была дымящаяся трубка.

— А потом наступил сентябрь тридцать девятого, и дядя Артур решил, что нам лучше вернуться в Новую Зеландию. Тетя Флоренс хотела, чтобы мы остались и помогали военным, но он все время слал телеграммы и звал ее домой.

Повествование прервал спокойный голос мисс Линн:

— В конце концов, он был ее мужем.

— Это точно, — заметил Дуглас Грейс, погладив ее по колену.

— Да, но она приносила столько пользы в военное время, — нетерпеливо перебила Урсула. — Я никогда не одобряла его эгоизма. Он мог бы внести свою лепту в общее дело, обходясь здесь без нее.

— Он провел три месяца в частной лечебнице, — бесстрастно произнесла мисс Линн.