Найо Марш - Убийство в частной клинике

— И запивает мятной содовой. Что-нибудь еще?

— Ценная информация, сэр: мистер Сейдж — коммунист.

— Ну и ну! Вот это изюминка, Фокс.

— Я бы сказал, еще какая! Везде оставляет левацкую литературу. Повариха показала мне брошюру — писанина Марка Баркера.

Аллейн посмотрел в дверь кабинета, где Найджел и Анджела склонили друг к другу головы над книжицей в обложке алого цвета.

— Как по-вашему, мисс О’Каллаган симпатизирует его взглядам? — спросил он.

Фокс задумчиво высморкался.

— Похоже, что нет. Нина, так зовут служанку, заявила, что мисс О’Каллаган пыталась повлиять на него и направить в другую сторону. Она сказала, подчеркнув, что это только ее мнение: если бы сэр Дерек узнал, что у них происходит, его бы удар хватил.

— Вполне вероятно. Вы хорошо поработали, Фокс. Имеете успех у дам.

— В помещении для прислуги я чувствую себя в своей тарелке, — усмехнулся полицейский. — А эта повариха — дамочка очень даже ничего. У вас ко мне все, сэр?

— Все, если у вас больше нет сплетен. До скорого.

— Хорошо, сэр. Au revoir [10] До свидания (фр.). .

— Пока, старый греховодник.

Аллейн вернулся в кабинет и пересказал суть того, что услышал от Фокса.

— Постарайтесь что-нибудь разнюхать об этом Сейдже — свете очей мисс О’Каллаган. Не исключено, что сегодня вечером он тоже будет там. Подождите, я только переоденусь. Всего пять минут. Попросите Василия вызвать такси, а сами пока что-нибудь выпейте.

Он исчез в крохотной гардеробной, и оттуда послышалось громкое мелодичное насвистывание.

— Дорогая, — заметил Найджел, — все как в былые времена: мы с тобой на тропе войны.

— Только не вляпайся, как в прошлый раз, в неприятности!

— Тогда так получилось, потому что я был сильно влюблен и не мог ни о чем думать.

— Неужели? А теперь любовь прошла?

— Ты так считаешь? Правда?

— Найджел, сейчас не время для пикировки.

— Согласен.

В гостиной воцарилась тишина, только слышалось насвистывание инспектора. Он выводил мелодию: «Эй ты, Робин, храбрый Робин, ты доволен ли женой?» [11] Шекспир У. Двенадцатая ночь, акт IV, сцена 2. Вскоре он вернулся, разительно переменившись: подбородок вымазан, в дурно сшитом костюме из дешевой шерсти, в убогом крикливом плаще, с кепкой на голове, из-под которой на лоб выбивалась челка, с безобразным шарфом на шее и в остроносых ботинках.

— О! — воскликнула Анджела. — Я этого не вынесу. Вы всегда так хорошо одеваетесь и так прекрасно смотритесь!

К изумлению Найджела, инспектор покраснел и, кажется, впервые с тех пор, как они познакомились, не нашел что ответить.

— Вам никогда не говорили, что вы красавец? — невинно продолжила она.

— Фокс от меня без ума, — буркнул Аллейн. — Батгейт, что вы стоите и глупо улыбаетесь? Вы распорядились насчет такси? Что-нибудь выпили?

Ничего из этого Найджел не сделал. Но вскоре положение было исправлено, и через пару минут они уже сели в такси.

— Последнюю часть пути пройдем пешком, — объявил Аллейн. — Вот ваши пригласительные. Эти три билета мы достали не без трудностей. Братство ограничивает к себе доступ. Будьте осторожны. Не забывайте, что «Таймс» критиковала меня за то, что, расследуя дело Фрэнтока, я прибегал к помощи интеллектуальной молодежи. Повторите урок.

Анджела и Найджел хоть и заговорили наперебой, но все-таки сумели изложить суть инструкций.

— Сейчас только двадцать минут двенадцатого. Мы приехали рано, но там уже много людей. Если повезет, засеку Бэнкс, и вы к ней сразу подберетесь. Если нет, подгребете к ней позже. Я буду неподалеку от двери. Когда станете выходить, пройдите рядом. И если вам покажут Сейджа, кивните в его сторону, но так, чтобы я тоже мог понять. Ясно? Вот и хорошо. Здесь выходим, чтобы нас не заподозрили в снобизме.

Аллейн попросил водителя остановиться. Они находились неподалеку от реки, воздух был сырым и прохладным, но бодрил. На Темзе продолжалось активное ночное судоходство, и река, погруженная в свои заботы, жила собственной, отделенной от города жизнью. Здесь царили черные, влажные тени, преломленные на воде огни и темный поток стремящейся к морю реки. Водный мир Лондона готовился к ночной работе. По сравнению с сигналами корабельных сирен и тяжелым плеском волны о камень уличный шум тут казался далеким и не важным.

Аллейн повел их коротким путем вдоль набережной, а затем свернул у станции метро «Блэкфрайарс». Они вышли на маленькую улочку, напоминавшую изображение на гравюре. Единственный фонарь образовывал во мраке ореол, и от этого черные, словно типографская краска, тени становились гуще. За фонарем вниз круто уходили каменные ступени. Они спустились по ним и оказались в узком переулке. Сделали еще несколько поворотов и наконец очутились перед железной лестницей.