Майк Эшли - Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)

– Невероятно поучительно, – сказал Холмс мечтательно.

Трейл продолжил:

– Я оцепенел от ужаса. Когда мерзкая пиявка вцепилась мне в руку, меня пронзила такая резкая жгучая боль, что я боялся пошевелиться. По счастливой случайности мимо проходил врач, который опознал гадкую тварь! Он отодрал ее от меня, защитив свою руку перчаткой, и выбросил в стороне в подлесок. А затем этот врач, доктор Джеймс, не мешкая достал из черного врачебного саквояжа хирургические инструменты, разложил их прямо на траве Хэмпстед-Хит и, сделав надрез, извлек остатки отвратительной пиявки из моей руки, в то время как я отводил взгляд, изо всех сил стараясь не закричать. “Вам повезло, молодой человек, – сказал он, – что мне попалось на глаза сообщение, где были описаны эти пиявки. – И вручил мне газетную вырезку – ту, что вы держите. – Последствия могли быть ужасными, – добавил он. – Хвала Провидению – видимо, это действительно не пустые слова!” Я бы щедро отблагодарил доктора Джеймса, но, несмотря на мою настойчивость, он согласился взять в оплату только гинею. Хотя доктор тщательно обработал ранку, заживала она очень медленно и болезненно. Теперь вы знаете, почему я боюсь безумия. Умом я понимаю, что нет поводов для беспокойства, но вот тело меня подводит, и каждый раз, когда я пытаюсь поступить вопреки желанию сестры, мерзкая тварь вновь и вновь терзает мне руку, обжигая будто огнем. Да и дух, которого Селина вызвала во время спиритического сеанса, все-таки оказался реальным.

– Несомненно, – сказал Холмс, с удовлетворением поглядывая на молодого человека из-под полуприкрытых век. – Ваш случай, мистер Трейл, представляется мне чрезвычайно интересным, к тому же тут есть весьма необычные особенности. Вы узнали бы доктора Джеймса, если бы встретили его вновь?

– Конечно, у него очень приметная внешность – сразу бросаются в глаза большая черная борода и затененные стекла очков.

Это, казалось, развеселило Холмса.

– Превосходно! И все же вы теперь консультируетесь с почтенным, но незнакомым доктором Ватсоном, а не со знакомым и хорошо осведомленным доктором Джеймсом.

– Признаюсь, тогда я был в ужасном состоянии и сильно перевозбужден и, наверное, ослышался, когда доктор Джеймс назвал мне свой адрес. Я искал его, но дома с таким номером на указанной улице в Хэмпстеде не оказалось.

– Час от часу не легче! Что ж, пора вызывать кэб, Ватсон! Мы еще успеем добраться до злополучного пруда в Хайгейте, пока не стемнело.

– Но зачем? – воскликнул я. – Ведь прошло полгода, за это время мерзкая тварь либо уползла, либо давно сдохла.

– Что ж, в таком случае мы развлечься, ловя tittlebats, как мистер Пиквик именует колюшку. Правильное название красной пиявки крайне важно для нас, разве не так?

Всю дорогу, пока мы ехали в четырехколесном экипаже, я силился найти во всем этом хоть какой-то смысл, тогда как Холмс говорил только о музыке.

В такой холодный пасмурный день, уже клонившийся к закату, в Хэмпстед-Хит было безлюдно. Моросил мелкий колючий дождь. А мы втроем тащились по мокрой траве в угоду дурацкой прихоти Холмса.

– Я прошу вас напрячь память, мистер Трейл, – сказал Холмс, когда пруды уже были в поле нашего зрения. – Вы должны мысленно вернуться в тот весенний день. Постарайтесь вспомнить, где вы сидели, деревья, которые вы видели, собаку, плескавшуюся в воде. Нам нужно знать точное место в пределах нескольких футов.

Трейл бродил вокруг, всем своим видом выражая сомнение в успехе поисков.

– Сейчас другое время года, и все выглядит совсем не так, как тогда, весной, – бормотал он. – Может быть, где-то здесь.

– Присядьте на корточки, чтобы получить такую же перспективу, как в тот раз, когда вы сидели на траве, – предложил Холмс.

После нескольких неохотных приседаний наш клиент пришел к выводу, что мы, как подсказывает его память, максимально приблизились к нужному месту, и большего ему из ее закромов извлечь не удастся.

– В таком случае нашей целью станут кусты боярышника – последнее известное пристанище пиявки, – возвестил Холмс, оглядывая окрестности. – Обратите внимание, Ватсон, здесь, в нескольких ярдах от протоптанной дорожки, остались следы пикника. Добрый самаритянин доктор Джеймс, вероятно, был весьма зорким, если сумел разглядеть и распознать пиявку на таком расстоянии.

– Он мог идти и ближе, не по дорожке, а по траве, – возразил я.

– И опять вы льете холодную воду скептицизма на мои оригинальные выводы! – бодро откликнулся Холмс.