Жорж Сименон - Переезд

Продолжая стоять перед зеркалом, он закурил сигарету.

Неправда, что он боится. Он способен оказать им сопротивление. Несмотря на то, что произошло у него с Ирен, он честный человек и у него чистая совесть. С шампанским или без оного, но им не заставить его говорить то, чего он не хочет.

Разве он сейчас не спускает за одну ночь такую сумму денег, на которую можно было бы купить Алену его мопед, и даже не один, а два?

Это его право, а что, нет? Ведь у каждого есть право раз в жизни сделать что-то особенное, что позволило бы ему выйти за рамки обычной рутины, разве не так?

Он всегда очень много работал. Этого никто не может отрицать. И если он добился своего нынешнего положения, то сделал это благодаря собственной энергичности, вечерним курсам, своему самоотречению.

Вот именно, своему самоотречению! Он не был святым. Как и у всех, у него бывали моменты искушения, и он прекрасно знал, когда женился на Бланш, что ее нельзя назвать хорошенькой женщиной.

Он предвидел также, что она очень скоро подурнеет и что не доставит ему некоторых наслаждений-каких именно, он предпочитал не уточнять, но о которых каждому случается мечтать.

Кто-то вошел, когда Жовис как бы беседовал сам с собой перед зеркалом, и он вышел из туалета, вновь окунулся в тепло, музыку, туман, из которого внезапно показывались розовые головы и цветные пятна женских платьев.

Где Фарран? Встревожен ли он его долгим отсутствием?

Эта мысль вызывает у него улыбку. Это он – Жовис – держит того, другого. К примеру, стоит ему лишь спросить у него:

– Да, кстати, а где Малыш Луи?

Ведь из-за перегородки прослушивались не одни только истеричные приступы. Не нужно забывать и о машинах.

Подумал ли об этом Фарран? Те машины, что «свистнул» Малыш Луи! Разве это слово не говорит само за себя?

Поэтому что для них значит одна бутылка шампанского?! Им необходимо умаслить его, привлечь на свою сторону. Эмиль неправильно сделал, что дал столько денег Ирен. Если у него с ней все вышло так просто, то это потому, что она получила инструкции.

Она бы переспала с ним и задаром.

Вот она сидит в баре, и на сей раз Алекса занимает табурет рядом с ней.

– Мне не нужно тебе ее представлять. Ты видел, как она танцует. Она наша звезда.

– Не заливай! – возражает ей та таким же хрипловатым голосом, как и у жены Фаррана. – Послушайте, Ирен уверяет, что вы потрясающи.

– В чем?

– Слышишь, Ирен? До него не доходит.

Он сообразил и повел себя развязнее.

– Чинь-чинь!

Никогда прежде ему не доводилось так часто слышать эти два слова, которые теперь уже больше не шокируют его своей вульгарностью. Он отвечает:

– Чинь-чинь!

Они обе пьют, а Алекса положила свою теплую ладонь ему на колено.

– Надеюсь, вы сюда еще вернетесь. Вы были на Таити?

– Нет.

– Я была там в прошлом году с одним клубом. При отъезде с острова вам надевают на шею гирлянды из «тиаре», так называется тамошний цветок. Когда корабль уже удаляется от острова, цветы бросают в воду и, если они не тонут, то это, кажется, означает, что вы туда вернетесь...

Ну а здесь, когда Леон ставит кому-нибудь бутылку от лица хозяйки, это означает то же самое. Чинь-чинь! За хозяйку!

Он уже больше не видит Фаррана. Он не знает, сколько сейчас времени, не отваживается взглянуть на свои наручные часы.

– Вы много ездите? – расспрашивает неистощимая Алекса.

Тут вмешивается Ирен:

– Он продает путешествия. Как ты мне говорил? Ах да, это звучит забавнее. Он торговец отпусками.

– Я работаю в туристическом агентстве.

– Директором! – уточняет Ирен.

– А у вас от этого не возникает желания тоже отправиться в отпуск?

– Не в одно время со всеми. Для нас это самая горячая пора.

– Для нас тоже.

Он видит себя в зеркале, что находится позади бутылок, – лицо еще больше перекосилось, глаза блестят, щеки горят. Что он тут делает, рисуясь перед этими двумя женщинами и распуская хвост, как павлин? Разве ему неведомо, что его водят за нос, что все заранее подстроено?

Самое смешное будет, если они предложат ему купить подержанную машину-машину, которую «свистнул» Малыш Луи!

"... избави нас ото зла... ".

Слова воскресают у него в памяти, как на уроке катехизиса.

"... Всевышний... не дай нам поддаться искушению... ".

А он поддался? Разве он защитился от «лукавого»? Он усмехается, не зная уже, то ли он богохульствует, то ли действительно верит в добро и зло.

Зло, "лукавый – это Фарран, светловолосый дьявол, хорошо сложенный, с обнаженной грудью, с плоским животом, в шортах, на террасе прикуривающий от золотой зажигалки...