Агата Кристи - Свидание со смертью

Пуаро наклонился вперед:

– Даже если я сообщу вам, что у доктора Жерара, французского врача, который жил в палатке, из аптечки пропало довольно большое количество дигитоксина?

Лицо Надин побледнело. Пуаро заметил, как ее пальцы судорожно сжали крышку стола. Опустив взгляд, она замерла совершенно неподвижно – словно высеченная из камня мадонна.

– Ну, мадам, – наконец подал голос Пуаро. – Что вы на это скажете?

Бежали секунды, а Надин по-прежнему молчала. Прошло минуты две, прежде чем она подняла голову, и Пуаро вздрогнул, посмотрев ей в глаза.

– Мистер Пуаро, я не убивала свою свекровь . Вы это знаете! Она была жива и здорова, когда я от нее ушла. Это могут подтвердить многие. И поскольку я не совершала этого преступления, то решусь обратиться к вам с просьбой. Зачем вам вмешиваться? Если я поклянусь вам своей честью, что ее смерть была справедлива и принесла только пользу, то вы откажетесь от расследования? Если бы вы знали, сколько нам пришлось страдать… Наконец мы обрели покой и надежду на счастье – и вы хотите все разрушить?

Пуаро резко выпрямился, его глаза сверкнули зеленым светом.

– Позвольте уточнить, мадам. О чем вы меня просите?

– Я заверяю вас, что моя свекровь умерла естественной смертью, и прошу мне поверить.

– Сформулируем это иначе. Вы убеждены, что вашу свекровь преднамеренно убили , и вы хотите, чтобы я покрывал убийцу !

– Прошу вас, проявите сострадание!

– Да – к тому, кто не знает жалости!

– Вы не понимаете… все было совсем не так.

– Если вам все известно, значит ли это, что вы сами совершили преступление?

Надин покачала головой. Она явно не чувствовала себя виноватой.

– Нет. – Голос ее звучал спокойно. – Она была жива, когда я уходила.

– А потом… что произошло потом? Вы знаете – или подозреваете ?

– Я слышала, мистер Пуаро, – взволнованно сказала Надин, – что при расследовании убийства в «Восточном экспрессе» [21]вы согласились с официальной версией.

Сыщик с любопытством посмотрел на нее.

– Интересно, кто вам сказал?

– Это правда?

– Тот случай был… другим, – медленно произнес он.

– Нет. Не другим! Убитый был злодеем… – Голос у нее дрожал. – Как и она…

– Моральный облик не имеет никакого значения! Человеку, который присвоил себе право судить и отнимать жизнь другого человеческого существа, не место в обществе. Это говорю вам я, Эркюль Пуаро!

– Как вы жестоки!

– Мадам, в определенных вопросах я тверд. Я не буду покрывать убийцу. Это последнее слово Эркюля Пуаро.

Она встала. Ее темные глаза внезапно вспыхнули огнем.

– Тогда продолжайте! Можете и дальше разрушать жизни невинных людей! Больше мне нечего сказать.

– Нет, мадам, я думаю, что вы могли бы многое рассказать…

– Я больше ничего не знаю.

– Знаете. А что случилось, мадам, после того, как вы расстались со свекровью? Когда вы вместе с мужем сидели в шатре?

Надин пожала плечами:

– Откуда мне знать?

– Вы знаете – или подозреваете.

Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Я ничего не знаю, мистер Пуаро.

Сказав это, Надин повернулась и вышла из комнаты.

Отметив в блокноте «Н. Б. 16.40», Пуаро открыл дверь и окликнул ординарца, которого полковник Карбери оставил в его распоряжение, – смышленого парня, хорошо говорящего по-английски, – и попросил пригласить Кэрол Бойнтон.

Он с интересом посмотрел на вошедшую девушку – каштановые волосы, гордая посадка головы на длинной шее, нервная энергия красивых рук.

– Садитесь, мадемуазель, – сказал Пуаро.

Она послушно села. Ее бледное лицо оставалось бесстрастным. Пуаро автоматически придал лицу сочувственное выражение, на что девушка никак не отреагировала.

– А теперь, мадемуазель, вспомните, пожалуйста, как вы провели вторую половину того дня, о котором идет речь.

Она ответила без промедления, вызвав подозрение, что ответ был тщательно отрепетирован.

– После ленча мы все отправились на прогулку. Я вернулась в лагерь…

– Минуточку, – перебил ее Пуаро. – Вы гуляли все вместе?

– Нет, я почти все время была со своим братом Реймондом и мисс Кинг. Потом гуляла одна.

– Благодарю вас. Вы говорили, что вернулись в лагерь. Примерно во сколько?

– Думаю, было минут десять шестого.

Пуаро записал: «К. Б. 17.10».

– И что было потом?

– Моя мать по-прежнему сидела там, где ее устроили. Я подошла к ней, поговорила и пошла к себе в палатку.

– Вспомните, пожалуйста, о чем вы говорили?