Колин Декстер - Драгоценность, которая была нашей

Благодаря филантропическому жесту мистера Палмера и великодушию его супруги миссис Лауры М. Стрэттон Язык вскоре вновь соединится с Пряжкой. Как утверждает доктор Теодор Кемп из Эшмолеанского музея, большой проблемой остаётся установление подлинного предназначения этого прекрасного произведения искусства, которое отныне будет известно под названием «волверкотская реликвия». Остаётся загадкой, была ли эта Пряжка частью какого-то королевского одеяния или служила каким-то символом, а может быть, использовалась в ритуалах. Единственно, что можно сказать со всей определённостью, это то, что волверкотская реликвия — Язык с Пряжкой, наконец-то так счастливо воссоединившиеся, — будет числиться среди самых прекрасных сокровищ Эшмолеанского музея.

— Это вы написали, сэр? — поинтересовался Морс.

Кемп горестно кивнул. Всё пошло прахом, всё отменено (так сразу понял Морс), и уже подготовленная во всех деталях церемония, и презентация, и пресса, и телевидение. О Боже!

— Даты королей и королев мы учим в школе, — сказал Морс. — Плохо, что начинаем только с Вильгельма Первого.

— Нужно начинать много раньше, инспектор, много, много раньше.

— Э, что касается меня, то я только, так и поступаю. — Морс пристально посмотрел на мертвенно-бледное лицо человека, сидевшего напротив него. — Что вы делали сегодня между половиной пятого и четвертью шестого, доктор Кемп?

— Что? Что я делал? — Он затряс головой, словно человек, потерявший рассудок. — Вы… вы не можете этого понять, чештное слово! Вошмошно, я занимался чем-то таким… там. — Он неуверенно повёл рукой в сторону Эшмолеанского музея, находившегося позади Морса. — Не знаю, и всё. И мне наплевать!

Он вдруг схватил пачку листков и с неожиданной для Морса злобой порвал их пополам, а затем швырнул на стол.

Морс не стал его задерживать.

Кемп оказался вторым за этот вечер свидетелем, который, мягко говоря, не проявил рьяного желания ответить на единственный относящийся к делу вопрос, заданный ему.

— Вам он не очень пришёлся по вкусу, сэр?

— А какое это имеет значение?

— Но ведь кто-то, наверное, спёр эту волверкотскую фигню.

— Никто её не спёр, Льюис. Спёрли сумочку.

— Не понимаю. Сумочке, самой по себе, цена грош в базарный день, а этой фигне, как он говорит, цены нет.

— Абшолютно бешценная! — собезьянничал Морс.

Льюис усмехнулся:

— Вы ведь не думаете, что это он украл сумочку?

— По мне, так лучше вообще выбросить из головы эту надутую вонючку. Если я что и знаю, так это то, что из всех оксфордцев он меньше всего хотел бы украсть её. У него всё было на мази, он и литературку подготовил, и подумал о том, что его имя будет в газетках, а физиономия мелькнёт по телевизору, что он напишет статью для какого-нибудь учёного журнала, а университет присвоит ему докторскую степень или что-нибудь в этом духе… Нет, это не он спёр эту штуку. Сам подумай, ведь её не продашь. Она «бесценна» в том смысле, что уникальна, невозместима, исключительно ценная с точки зрения археологических и исторических изысканий… Ты же не сможешь продать «Мону Лизу», согласен?

— Вы все знали про это, правда, сэр? Про эту волверкотскую фигню?

— А ты? Люди приезжают отовсюду, чтобы посмотреть на Волверкотский Язык…

— Разве не Пряжку, сэр? Ведь, по-моему, там Пряжка?

— В жизни ничего не слышал о ней, — проворчал Морс.

— А я даже ни разу не был в Эшмолеане, сэр.

— Ну?

— И вообще, единственное, что мы учили про короля Альфреда, — это то, что он сжёг какие-то пироги.

— По крайней мере, хоть что-то. Это факт — возможно, это факт. Но в наше время в истории не очень-то интересуются фактами. Теперь больше говорят о том, что нужно вжиться. Что это такое, понятия не имею, но так говорят.

— В таком случае какие будут указания?

И Морс дал ему указания. Пока туристы ужинают, незаметно спустить тело Лауры Стрэттон на грузовом лифте; вызвать из Кидлинггона пару детективов, чтобы помогли снять показания с членов группы, включая лекторов, и с проживающих в смежных или достаточно близких к номеру 310 помещениях. Горничные? Да, пожалуй, стоит узнать, не снимал ли кто-нибудь из них покрывала с постелей, или не добавлял ли пакетиков с чаем, или вообще проходил мимо, или, ну… Морсу вдруг вся эта кутерьма безумно надоела.

— Найди систему, Льюис! Прояви инициативу! И звони утром. Я буду дома — должен я догулять несколько дней отпуска или нет?

— Значит, комнаты обыскивать не будем, сэр?