Колин Декстер - Драгоценность, которая была нашей

Шейла уставилась большими меланхоличными глазами на Морса, и Льюис на какое-то мгновение испугался, не загипнотизировала ли она его начальника. Поэтому он решил сделать полезный вклад в прояснение обстановки:

— Значит, миссис Уильямс, вы говорите, что группа вряд ли будет против, если я стану выяснять, где они находились между половиной пятого и четвертью шестого? И не будете ли вы любезны сказать нам, где находились вы?

Эффект, произведённый таким невинным вопросом, оказался совершенно неожиданным и мелодраматическим. Шейла Уильямс поставила пустой стакан на стол перед собой и разразилась слезами. Морс уничтожающе посмотрел на подчинённого, словно тот одновременно нарушил все правила дипломатии, этикета и устав вольных каменщиков.

Но сам Морс не растерялся, он повелительно кивнул Льюису на пустой стакан, и Льюис проворно плеснул щедрую порцию «Гордонса», слегка только сдобрив его капелькой тоника.

Внезапно, вызывающе взглянув на полицейских, Шейла выпрямилась в кресле, постаралась уловить момент не очень уверенного равновесия и одним духом хватанула предложенную смесь, чем вызвала тайный восторг Морса. Сказала же она лишь несколько слов:

— Спросите доктора Кемпа, он объяснит!

Когда она ушла, сопровождаемая в лучших джентльменских традициях сержантом Льюисом, и с его помощью без потерь выбралась из коридора, Морс быстро открыл буфет, налил себе добрую порцию «Гленфидича», посмаковал изрядный глоток божественного напитка, затем поместил стакан в стратегически безупречное место, на полку, где его не мог увидеть никто из входящих в кабинет. Включая сержанта Льюиса.

Как это ни странно, но и сержант Льюис, и инспектор Морс прошли мимо того очевидного факта, что Шейла Уильямс так и не ответила на единственный существенный вопрос, который был ей задан.

Столь удивительно воздействуют слёзы любой женщины.

Позже Джон Ашенден вспомнил в точности, что он делал в те сорок пять минут, о которых говорил Морс…

Без четверти пять он вышел из «Рэндольфа», перешёл Брод-стрит, миновал памятник Мученикам. Солнце больше не играло на желтоватых камнях мостовой, наступавший вечер становился всё прохладнее, и Ашенден надел лёгкий плащ. Он быстро прошёл вдоль фасада Бейллиола, оставил позади большие ворота Тринити, книжный магазин и теперь остановился, ожидая зелёного света светофора, чтобы перейти Холиуелл-стрит. Здесь он увидел их, стоящими перед зданием Шелдониана, он держал её под руку, по-видимому, оба ничего не замечали вокруг и были заняты только друг другом. Прибавив шагу, Ашенден прошёл мимо «Кингс-Армс», музыкального салона «Холиуелл», Нью-колледжа и оказался на Лонгуолл-стрит. Здесь Ашенден повернул налево и вскоре через деревянную калитку вошёл на Холиуеллское кладбище, где под каменными плитами и крестами — сколько же там кельтских крестов! — упокоились останки выдающихся оксфордцев, заполнивших немного запущенные, но никогда не заброшенные акры владений мёртвых. Вьющаяся среди травы тропинка привела его к деревянной скамейке, над которой к большому тису проволокой была прикручена доска с планом кладбища, где номерами были помечены самые знаменитые памятники:

1. Кеннет Грэхем (1859–1932)

2. Морис Боура (1898–1971)

3. Кеннет Тайнан (1927–1980)

4. X. В. Д. Дайсон (1896–1975)

5. Джеймс Блиш 1921–1975)

6. Теодор и Сибли, утонули (1893)

7. Сэр Джон Стейнер (1840–1901)

8. Уолтер Патер…

Вот он!

Минут двадцать Ашенден петлял по траве, опутавшей могилы, раздвигая плющ над полустёршимися надписями, пока не нашёл крепкий приземистый крест:

На тебя, Господи, уповаю

УОЛТЕР ПАТЕР

Умер 30 июля 1894

Затем, почти сразу за ним, он увидел тот, другой камень, который и искал, — совсем простенький памятник:

ДЖЕЙМС АЛЬФРЕД БОУДЕН

1956–1981

Да упокоится в мире

Ашенден постоял несколько минут в молчании, темнота сгущалась, и ему думалось о том, какое это удивительно мирное место для того, чтобы найти здесь вечное успокоение. И всё-таки никто не хочет умирать, уж конечно не Джон Ашенден, такие мысли бродили у него в голове, пока он стоял над могилой и думал о том, не отрёкся ли Джимми Боуден в последние дни своих страданий от догматического и непоколебимого атеизма, который он как-то всю ночь проповедовал ему. Нет, Ашенден сомневался в этом. Вспомнил он и последнюю открытку Джимми, на которую так и не ответил…