Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал (сборник)

Пратт кашлянул, помолчал немного и спросил:

– А что он будет с ним делать?

Беннет казался шокированным:

– Он же владеет едва ли не лучшим в стране стадом гернсейской породы.

Каллен сердито взглянул на Пратта:

– Поймите, Пратт, мне ваш бык не нужен. У моего лучшего производителя, Махуа Таланта Мастерсона, сорок три чистопородные телки. Еще три моих производителя сейчас проходят испытания. Я покупаю Цезаря исключительно в интересах нашего животноводства и Гернсейской лиги!

– Мистеру Каллену действительно не нужен ваш бык, – подхватил Беннет. – Он поступает очень благородно, но не согласен выложить за быка ту же сумму, которую вы уплатили Макмиллану. Я, конечно, понимаю, что бык теперь ваш, но согласитесь: сорок пять тысяч долларов – сумма несуразная. Даже Голдуотер Гранде был продан за тридцать три тысячи, а Цезарю далеко до Гранде. Гранде – отец ста двадцати семи племенных телок и пятнадцати бычков. Так что наши условия таковы: мистер Каллен платит вам тридцать три тысячи долларов, а Макмиллан возвращает двенадцать тысяч из суммы, которую вы ему заплатили. Таким образом, вы получаете все ваши деньги назад. Мистер Каллен тут же выпишет вам чек и сегодня же вечером пришлет за Цезарем людей и фургон. Если бык не потерял формы, то мистер Каллен выставит его в четверг на ярмарке. Надеюсь, животное здорово. Насколько мне известно, вы держите его на выгоне?

Пратт повернулся к Макмиллану:

– Вы меня уверяли, что полностью удовлетворены сделкой и не станете способствовать попыткам ее расторгнуть!

– Да, это так, – робко отозвался Макмиллан. – Но они меня убедили. К тому же ведь я старый гернсеец, мистер Пратт…

– Как вы смеете? – возмутился Каллен. – Вас следует исключить из Гернсейской лиги! Вам нет прощения! Вы прекрасно знали, что́ станет с быком, если вы его продадите!

– Вам легко говорить, мистер Каллен, – устало кивнул Макмиллан. – Ваше состояние измеряется миллионами. У меня же из-за кризиса осталось только мое стадо. А тут еще сибирская язва… И что в итоге? Четыре теленка, шесть коров, один бычок и Цезарь. Как мог я содержать Цезаря? Мне даже не на что купить овса. Я не знал никого, кто бы дал за него приличную цену, и разослал телеграммы крупнейшим скотоводам. И что я получил в ответ? Все знали, в каком бедственном положении я нахожусь, но никто не предложил мне больше девяти тысяч. Девять тысяч за Гикори Цезаря Гриндена! А тут ко мне пришел мистер Пратт. Он откровенно сказал, для чего ему нужен Цезарь. Это было невероятно. Чтобы избавиться от него, я заломил неслыханную цену – сорок пять тысяч!

Макмиллан приподнял бокал, посмотрел на него и поставил на место.

– Мистер Пратт тут же выписал чек… А ведь вы, мистер Каллен, не предложили мне и девяти тысяч. Насколько я помню, ваша цена была семь с половиной…

Каллен пожал плечами:

– Мне он был ни к чему. Теперь же вы все равно получите тридцать три тысячи. Точнее, оставите их себе из денег, уплаченных Праттом. Можете еще считать, что вам повезло. С моей стороны это чистая благотворительность. Я беседовал по телефону со своим управляющим и не уверен, нужна ли мне в стаде линия Цезаря. У нас всегда были быки лучше Цезаря и всегда будут…

– Вот уж нет! – Голос Макмиллана задрожал от ярости. – Вы просто дилетант! Кто вы такой, чтобы высказываться о быках? Да что там о быках – о самой завалящей корове? Оставьте в покое Гикори Цезаря Гриндена! Цезарь был лучшим из племенных быков! Элита! Да, я сказал «был», так как он мне больше не принадлежит. Но он еще и не ваш, мистер Каллен. Он внук самого Берли Великого. Его потомство насчитывало пятьдесят одну чистопородную телку и девять бычков. Я глаз не сомкнул в ту ночь, когда Цезарь появился на свет. Вот эти пальцы он сосал, когда ему было несколько часов от роду. – Он вытянул перед собой дрожащие руки. – Он получил девять главных призов на выставках, в последний раз – в прошлом году в Индианаполисе. Двенадцать его дочерей дают больше тринадцати тысяч фунтов молока и больше семисот фунтов масла каждая. А вы смеете утверждать, что он не нужен для вашего стада! Надеюсь, Цезарь вам не достанется, черт побери! Во всяком случае, я пальцем не шевельну, чтобы вам помочь! – Он повернулся к Беннету: – Мне самому пригодятся эти двенадцать тысяч, Лу. Я не желаю участвовать в вашей игре.

Что тогда началось! Беннет, Дарт и Каллен обрушились на Макмиллана. Понять, в чем тут дело, я затруднялся. Ясно было одно: он обманул их. И пошло-поехало: на карту поставлен престиж Гернсейской лиги и всего американского животноводства, случившееся подорвет авторитет ярмарки, у Макмиллана останутся тридцать три тысячи долларов и все такое прочее. Макмиллан упрямо отмалчивался, хотя чувствовалось, как это для него мучительно.