Александр Колин - Комедия убийств. Книга 2

— Петр Бартоломеус, так зовут этого простолюдина, — начал Тафюр. — Человек он ленивый и нерадивый, за что прежний хозяин не раз бивал его, но нынешнему Гвилльому-Петру он по душе. Однако сам Бартоломеус участью своей не доволен. Впрочем, нам важно другое: как раз после Рождества в прошлом году, когда случилось землетрясение и в небе было сияние в форме креста, как раз перед тем, как Роберт Фландрский и Боэмунд… — гость осекся, увидев, как собеседник поджал губы, но продолжал: — Когда была обращена в бегство дамасская армия, Петру явился апостол Андрей, он рассказал крестьянину о копье, которым римлянин

Лонгиний пробод ил бедро Спасителя, когда тот окончил на кресте страдания за род человеческий… Как утверждает Бартоломеус, святой сказал ему, что копье закопано под алтарем в соборе Святого Петра здесь, в Антиохии. — Тафюр сделал паузу и, видя, что хозяин с нетерпением ждет продолжения, не стал томить его: — Позже, уже перед Пасхой, в канун Вербного воскресенья, Андрей вновь посетил Петра, последний собирался отплыть с хозяином на Кипр, с тем чтобы добыть провизию. Святой отругал Петра за нерешительность…

— И верно, отчего он не пришел ко мне? — вставил граф.

— Петр опасался, что его поднимут на смех и, чего доброго, побьют, если он попытается искать внимания твоей светлости. Потом он все же уехал на Кипр и появился здесь сразу же после того, как город был захвачен…

Граф не слушал последних слов гостя, перед глазами его вставала картина: он, Раймунд де Сен-Жилль, — обладатель священной реликвии. Пусть попробуют тогда товарищи по подвигу во имя Господа не поставить его во главе армии. Ей нужен командир, который объединил бы ее. И кому же им стать, как не тому, кого отметило само небо?

«Как же перекосится Боэмунд! — Глаза графа сверкнули; но в следующую секунду он нахмурился. — Стоп, хитрюга Комнин показывал нам у себя в Константинополе копье, говорил, будто оно то самое… Да что за чертовщина, не станете же вы утверждать, что Андрей врет? Апостол все-таки! — Аргумент, что ни говори, веский, однако где-то в недрах мозга сиятельного графа раздался ехидный шепоток: — Андрей-то, вполне возможно, и не врет, а вот все эти канальи — Петр Бартоломеус вкупе с Тафюром… — И все же Сен-Жилль отбросил сомнения: — Уж кто-кто, а Раймунд — человек серьезный, он не станет связываться с кем попало. К тому же он меня знает, что не так — шкуру с живого сдеру, не посмотрю, что для потомков старается!»

— …таким образом, твоей светлости стоит только отправить в собор надежных людей с лопатами, и дело будет сделано. Заметь при этом, что Бартоломеус — провансалец, а не, скажем… лангобард, — закончил Тафюр.

Граф кивнул и, не отвечая гостю, повернулся к хронисту:

— Что скажешь, Раймунд?

— Мне это дело видится очень полезным…

— Хорошо, — перебил историка владыка Тулузы Прованса, не сомневаясь ни в коем случае в том, каков будет ответ. Обращаясь к гостю, Сен-Жилль неожиданно спросил: — А почему ты хочешь помочь мне, ведь я противник… м-м-м… политики Боэмун-да, которому ты служишь?

Темные пронзительные глаза уставились на хозяина шатра.

— Я никому не служу, мессир, — веско произнес их обладатель. — А Боэмунд, что ж, изволь, я помог ему, но он отблагодарил меня очень оригинальным способом — перебил многих из моих людей якобы потому, что они пытались открыть ворота, к тому же он обласкан человека, который… — Зрачки Тафюра сузились. — Впрочем, это мое дело.

Поняв, что собеседник не собирается распространяться о мотивах своей ненависти к норманну, граф не стал расспрашивать, было вполне достаточно и того, что у Сен-Жилля и Тафюра есть общий враг, а ненависть к противнику роднит людей куда больше, чем любовь к другу.

— Что же ты хочешь? — спросил Раймунд. — Какой награды?

— Пока никакой, может быть, мне понадобятся лошади, или небольшой отряд всадников, или еще какая-нибудь мелочь… Богатства я не ищу, золото меня не прельщает…

— Тогда что же?

— Я уже сказал — это мое дело, — твердо ответил Тафюр.

Даже и короткого знакомства было достаточно графу, чтобы понять: дальше спрашивать не имеет смысла.

— Мне довольно того, что ты сказал, — кивнул он, затем, повернувшись к хронисту, приказал: — Я желаю видеть Петра Бартоломеуса, или как его там? Пусть его приведут немедленно…

— Не стоит спешить, мессир, — не вполне вежливо перебил Тафюр. — Петр болеет после каждой встречи с апостолом, так как тот укоряет его за бездействие… Бедняга так терзается… Кто знает, может быть, сегодня Андрей опять посетит его? Пошли за Бартоломеусом завтра, а на следующий день пусть соберут достойных людей, например епископа Оранжского, и еще кого-нибудь — человек до дюжины, — и к первому часу ночи [9] Здесь: к шести часам вечера. будь в соборе, так чтобы работы по раскопкам завершились к полуночи… Пожалуй, все. — Раймунд кивнул, а Тафюр закончил: — Тогда я прошу разрешения уйти.