Колин Харрисон - Убийство со взломом

Виновен. Виновен как пить дать.

Так уговаривал себя Питер Скаттергуд, чуть ли не вслух споря сам с собой. Пора было возвращаться в зал суда, но и в спешке возвращения он, высокий брюнет в дорогом и солидном темном пальто, нет-нет да поглядывал вверх, на небо, ловя бледный полуденный свет, мерцавший и пробивавшийся между стенами новехоньких небоскребов. Останавливаться и глазеть не было времени. Питер убыстрил шаг, лавируя в толпе прохожих, и холодный ветерок скользнул ему за шиворот, несмотря на шерстяной шарф. Его ожидало очередное, леденящее кровь убийство на сексуальной почве, убийство предумышленное, первой степени. Размышлять тут было не о чем. Но так как убийство обозначало крайнюю степень человеческой ущемленности, напоминая ему, что сам он в людском сообществе находится на совершенно другом, противоположном его полюсе, размышлять над этим было даже приятно и открывало источник своеобразного мрачного удовлетворения, чем следовало воспользоваться – не так уж много вещей в последнее время могло вызвать у него удовлетворение.

Свернув за угол на Маркет-стрит, он сгорбился от порыва резкого январского ветра, вмиг охватившего холодом покрасневшее лицо. Еще квартал к востоку – и перед ним предстанет Ратуша, шесть сотен помещений, здание, воздвигавшееся три десятка лет, двадцатидвухфутовые стены, некогда самое высокое и вместительное из общественных сооружений Америки, с колоссальным памятником Уильяму Пенну, возвышающемуся на сорок восемь футов над землей. Еще школьником Питеру Ратуша внушала благоговение. И вот она перед ним: белый мрамор, посеревший от городской копоти и выхлопных газов, загаженные голубями карнизы, колонны и выступы, и все же величественное, потрясающее великолепием сооружение, центр городского самоуправления, средоточие верховной власти, вмещающее офисы мэра и его окружения – сборища продажных и недалеких бюрократов, раздираемый склоками Городской совет, службы социальной защиты, Верховный суд штата Пенсильвания, городское хозяйство и прочее, прочее, сорок девять судейских кабинетов, и, по уверениям Берджера, – а не было вещи, которую Берджер бы не знал, – даже каморка, где в течение рабочего дня можно было, не теряя даром времени, быстренько получить сеанс орального секса: девушка на табурете, пять минут, тридцать баксов. Но в последнее время здание Ратуши стало его раздражать – неприятны были все эти каменные изваяния на фасаде, злобно щерящиеся львы, изображение бородатого тирана в оконной нише на пятом этаже, мраморнощекие девы, задумчиво взирающие вниз с портиков. Он запретил себе смотреть на эти каменные рожи.

Перейдя улицу на зеленый свет, Питер прошел под арку, мимо нотариальной конторы и направился к лифтам четвертого этажа. Он работал теперь в 453-м зале суда, а судья Скарлетти, уж конечно, не преминет отчитать заместителя окружного прокурора за опоздание на послеобеденное заседание суда. Он миновал судейские кабинеты, комнаты присяжных и прочие помещения, распахнутые двери которых позволяли ему заглянуть внутрь и увидеть сонмища усталых секретарей и полки с порыжелыми папками дел по стенам до самого потолка. В залах царил полумрак подземелья – мелькали силуэты людей, выныривавших из тьмы в свет и обратно. Он кивал, молча раскланиваясь с другими юристами, местными полицейскими, судьями. Перед лифтами двое полицейских за деньги налогоплательщиков читали «Дейли ньюс». На четвертом этаже стояла группа людей с сине-желтыми значками присяжных. Они высокомерно поглядывали по сторонам, горделивые в своем мимолетном могуществе. Где-то лаяла одна из овчарок охраны. Этих собак Питер ненавидел – неестественно огромные, выученные наводить ужас бешеным сверканием своих желтых глаз и моментальным вонзанием клыков. Он прошел мимо комнаты детективов, ожидавших своей очереди давать показания. Эти тоже были сплошь огромны, выхолены, хорошо причесаны и упитанны. Они перебрасывались шуточками. В городской Ратуше все были хорошими знакомыми.