Александр Колин - Комедия убийств. Книга 2

Седовласый красавец, благородство черт которого не испортили ни болезни, ни годы (скоро шестьдесят), ни тяготы походов, а стан остался строен, пребывал в дурном расположении духа. Шутка ли сказать, он, Раймунд де Сен-Жилль, граф Тулузы и маркиз Прованса, богатейших областей французского королевства, продал некоторые из замков, заложил земли, собрал могучее войско и повел его за тысячи миль, чтобы освободить Гроб Господень, а теперь везде и всюду должен терпеть этого выскочку, лангобардского князька из окраинных итальянских владений норманнов, нищего побирушку, который вкупе с племянничком едва сумел собрать дружину по численности, достойную второстепенного гасконского барона.

Норманны. Норманны. Норманны. У них, как говорят, гордый взгляд и живой ум; норманн быстро хватается за меч, он приобретает только с тем, чтобы немедленно начать расточать добытое, он воин, солдат удачи, под стать предку своему — морскому разбойнику. Провансальцы, напротив, живут сиро, ревностно приобретают, они трудолюбивы, но менее воинственны. К тому же южане проникнуты верою в Господа и склонны к мистическим откровениям, что, как и у большинства французов, у норманнов вызывает подчас откровенные насмешки.

Не раз и не два доносились до ушей Раймунда де Сен-Жилля такие речи. Пусть болтают нищие северяне, завидуя рачительным сыновьям юга. А скажите-ка, кто из франков, взявших крест, самый богатый и знатный родом? Граф Эстефан де Блуа? Дела зятя покойного Вильгельма Завоевателя, и верно, в порядке, ему в отличие от большинства крестоносцев и дома было не плохо, никуда бы он не поехал, если бы не Адель; с такой женой не поспоришь, один брат — король Англии, другой — герцог Нормандии.

Старший, Роберт, и верно, мот, заложил герцогство младшему, Вильгельму Руфусу, чтобы набрать для похода дружину, достойную титула.

Хьюго Вермандуа, или Хью Великий, как он сам себя называет, принадлежит к едва ли не самому знатному роду, как же, брат — король Франции. Все бы хорошо, да вот беда: казна пуста, как карман нищего перед ярмаркой.

Роберт Фландрский? Да, войско у него ладное, все бойцы как на подбор, но невелика дружина, да и сам граф ничем особенно до похода не отличился. Годфрид Лотарингский только именем герцог, братья его, Эустасий и Бальдуин, — мелюзга, последнему, если бы не поход, — прямая дорога в монахи. Бальдуин, однако, шустрый паренек, под шумок оттяпал богатый город, теперь ни больше ни меньше граф Эдесский.

Вот вроде и все… все, о ком стоит вспоминать… Хотя… Боэмунд! Проклятый Боэмунд и его племянник, мальчишка Танкред! Норманны, опять норманны! Куда ни повернись — они. Нет, герцог Нормандии Роберт по большому счету никому не конкурент, ему все равно, где мечом махать, свистни, где дерутся, — враз прибежит. А вот Боэмунд!.. Нашел способ, взял город, теперь попробуй откажи ему, в князья Антиохийские метит, никак не меньше!

— Чертов Боэмунд! — вскричал Сен-Жилль и, хлопнув в ладоши, крикнул: — Ну где все? Вина подать! — Увидев, как сидевший рядом с ним любимый ученый хронист склонил голову под взглядом господина, он немного успокоился. — Давай выпьем, Раймунд, — сказал он, — древние, я слыхал, говорили, что в вине истина, так познаем же ее.

Когда слуга принес вина и сыра, граф и историограф выпили, последний, принеся извинения господину, попросил разрешения высказать свое мнение. Оно было таково:

— Своим успехом норманн обязан Тафюру, королю нечисти, князю мрази.

— Я слышал об этом, — кивнув, ответил Сен-Жилль. — Боэмунд готов пойти на союз хоть с дьяволом, чтобы добиться своего. Однако ловко он все проделал, ловко.

Все считали, что Фйруз согласился открыть ворота, будучи подкупленный Тафюром. О видениях, посещавших оружейника, слышали многие, но мало кто верил в искренность недавнего отступника. Так же думал и граф.

— Не могу поверить, чтобы Господь мог явиться отступнику, тут что-то нечисто, — сказал он и спросил: — Хм… а что же Тафюр, поговаривали, будто он исчез?

Сен-Жилль внимательно посмотрел на Раймунда, который, опустив глаза, произнес:

— Тафюр появляется и исчезает там, где хочет, и тогда, когда хочет. Однако думаю, что тот, кто очень пожелает, сможет найти его.

— Благородный рыцарь не станет общаться с бродягой! — надменно скривив губы, вскричал граф. — Не думаешь ли ты, что мне нужен этот король сволочи?!

Историограф прижал руку к груди, всем видом показывая, что у него и в мыслях не бывало предположить, что господин может нуждаться в услугах столь низкого человека.