Андрей Добров - Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова

Природа не обидела меня силушкой — бывало, в молодости я и пятаки гнул пальцами. Впрочем, это не такое уж и сложное дело, если знать, как. И в бурлаках я ходил по Волге-матушке. И мешки таскал в крючниках. Да и сейчас постоянно занимался в Гимнастическом клубе. Но попытавшись разорвать объятия Змеюки, я понял: это не так-то просто — сумасшедший держал меня всеми силами, всеми мышцами, что делало его захват поистине титаническим.

— Не вырваться? — спросил Ренард, наблюдая за моими стараниями. — Это он умеет. К сожалению, недолго, но мне хватит и того времени. Сначала — глаза. Потом — твой лживый язык. Потом — руки, которыми ты пишешь свои пасквили. А под конец — твое черное сердце.

Он перехватил поудобней шило и наклонился ко мне.

«Черт! Где же «ангелы»! Что такое!» — в панике подумал я. В этот момент дверь с грохотом влетела в комнату и вслед за ней ворвались, наконец, люди Арцакова.

— Стой! Руки вверх! — закричал Петр Петрович страшным голосом. Ренард выронил шило, вскочил и указал на своего брата:

— Спасите! Он его убьет! Он сумасшедший! Смотрите! Он его схватил! Я ничего не могу сделать!

Я попытался крикнуть Арцакову, чтобы он не верил модельеру и не отвлекался на его сумасшедшего братца, но Арцаков с людьми бросились к Змеюке и начали оттаскивать его от меня. Я мычал как безумный, кося глазами на платок в своем рту, умоляя вынуть его. Наконец, кто-то из людей догадался, что я требую, и вытащил этот проклятый кляп.

— Не того! — закричал я охрипшим голосом. — Ловите Ренарда! Это он убийца!

Но Ренарда в предбаннике уже не было. Воспользовавшись суматохой, он выскользнул в дверь — только на гвозде висела его шуба.

С улицы раздалось:

— Стой! Стой!

Грохнул револьверный выстрел. Потом еще один. Я одним рывком вскочил на ноги и бросился вон из бани. В темноте я увидел спины двух человек, бегущих в сторону переулка, — один из них, в котелке, держал в руках револьвер. Я бросился за ними. Долго не мог догнать, один раз даже потерял из виду. Вдруг на очередном повороте, чуть не растянувшись в грязной луже, я наткнулся на Архипова. А с ним рядом стоял уже знакомый мне следователь, который занимался делом Юры. Вот уж не лучший выбор — подумал я, вспомнив, как этот полицейский сопротивлялся, не желая признать смерть Юрия убийством.

Архипов со своим товарищем тяжело дышали, но не двигались с места.

— А, Вла…Владимир Алексеевич, — сказал Архипов, увидя меня. — До… Догнали… — Где Ренард? — спросил я, тоже отдуваясь. — Ушел?

— Он там, — сказал Архипов, указывая вперед.

— В тупик загнали, — подал голос второй следователь. — Не уйдет. Я эти места знаю. Сам отсюда.

Я вгляделся в темноту — ничего не было видно.

— Уверены? — спросил я тревожно.

— Ага. Прячется за поленницей.

Я сделал шаг вперед и увидел эту поленницу — как высокую кучу в темноте.

— Эй, Ренард, ты там? — крикнул я.

В ответ раздался крик. Но это был голос не модельера — кричала девочка, ребенок. Кричала от страха и, может быть, от боли.

— Что это? — спросил следователь. — Кто это кричит?

— Похоже, он схватил ребенка, — сказал я с волнением.

— Вася, отойди направо, — указал Архипов, — давай потихоньку. Держи его на мушке, если высунется.

— А если у него действительно ребенок? — спросил я. — Он будет им прикрываться. Вы же не станете стрелять?

Захар Борисович пожал плечами.

— Поговорите с ним, — сказал он мне. — Старайтесь его отвлечь. Мы пока попробуем подойти ближе. — А ребенок? — настаивал я. Архипов сердито обернулся ко мне:

— Что вы хотите от меня? Я попробую сделать все, что смогу. Я с сомнением посмотрел на него. Потом опять шагнул к куче дров.

— Эй, Ренард, — крикнул я. — Ты здесь? Выходи! Отсюда некуда бежать! Все кончено!

С краю кучи показалось что-то белое — это была девочка в сером платьице и платке, завязанном крест-накрест на груди. Она стояла смирно, чуть подавшись назад. Приглядевшись, я увидел, что модельер держит ее одной рукой за шиворот. Во второй руке было шило, которое упиралось ребенку прямо в сонную артерию.

«Вот мы и поменялись с тобой местами, бедная девочка», — с горечью подумал я.

— Ренард, отпусти ребенка! Она ни в чем не виновата!

— Отойди! — раздался высокий голос модельера. В нем звенели нотки истерики. — Отойди! Зарежу! Все уходите! Зарежу! Я растерянно остановился. Что делать?

— Прочь с дороги! — продолжал кричать Ренард. — Если она умрет, вы сами будете виноваты!