Рори Клементс - Мститель

Неожиданно для себя Шекспир вдруг заулыбался. Она насмехалась над ним, но ему показалось, что он это заслужил. Кроме того, он понял, что она выполнит его просьбу. Если у нее есть честолюбивые устремления касательно внучки, то в ее интересах заботиться о ее безопасности так, как того желает Сесил.

Шекспир низко поклонился, еще раз поблагодарил ее за терпение, после чего появился слуга в ливрее и проводил его к выходу.

У задней двери он быстро оглянулся и окинул взглядом дом, его стены с замысловатым узором кирпичной кладки, дымоходы и высокие окна. Девушка в кремово-желтом платье. Ее лицо слишком серьезно для ее возраста. Ее большие немигающие глаза, казалось, пристально глядят на что-то вдали, за полями и лесами, словно бы кого-то или что-то высматривая. Невыразимая печаль читалась на ее лице. Когда он обернулся их глаза встретились. На очень короткое время, на пару мгновений, их взгляды были прикованы друг к другу. Выражение ее лица не изменилось, но она отвернулась и отошла от окна, удалившись в глубь своей «темницы».

Шекспир ждал в приватной приемной дворца Уайтхолл. На общинных землях Челси он зашел в рощицу и переоделся в одежду ремесленника и колпак; нельзя, чтобы его узнали в этом огромном, полном слухов дворце.

Наконец его проводили в кабинет, где сэр Роберт Сесил планировал ежегодную поездку королевы на запад страны. Обеспокоенная эпидемией чумы, она настояла на срочной подготовке отъезда, чтобы как можно быстрее покинуть город.

Сесил составлял указания для помощника касательно маршрута и список необходимой провизии. Вещи Елизаветы разместят на четырех сотнях повозок. На каждой остановке кортежа необходимо подготовить стойла и фураж для двух тысяч пятисот лошадей. Королеву будут сопровождать сотни охранников, рыцарей, придворных и прочие высокопоставленные лица, многие из которых поедут в окружении собственной свиты. Это походило на переезд целого города.

Шекспиру вдруг подумалось, что Уолсингему понравилась бы строгая и деловая атмосфера кабинета Сесила. В нем было даже больше порядка, чем у Уолсингема. На столах лежали только те документы, с которыми Сесил работал; папки с корреспонденцией были аккуратно расставлены по полкам. Эта аккуратность многое говорила о точности работы ума Сесила. О том же свидетельствовала и его невзрачная, но дорогая одежда. На ногах у него были элегантные пантуфли – домашние туфли из темно-синего бархата с золотой тесьмой.

Похоже, Сесил не особенно обрадовался появлению Шекспира.

– Надеюсь, за вами не следили, – резко произнес он.

– Нет, сэр Роберт.

– Будьте осторожны, господин Шекспир. Если заметят, что вы пытаетесь отделаться от слежки, они сразу же заподозрят неладное.

– Мне нужно с вами поговорить, сэр Роберт.

– Представление театра масок? – Сесил взял бумагу и принялся читать вслух: – Две обезьяны, одна с длинной белой бородой, друга с горбом. – Он посмотрел на Шекспира и холодно улыбнулся. – Должно быть, все прошло чрезвычайно весело. Что до меня, то мне все равно; подобными вещами меня донимали всю мою жизнь. Другое дело насмехаться над Ее величеством. Скажу только, что меня подобное не удивило.

Значит, у Сесила есть еще кто-то, кто сообщил ему о том вечере в Эссекс-Хаус. Шекспир промолчал.

Молодой член Тайного совета убрал бумагу в папку, затем вытащил другой, сложенный, листок.

– Хочу подчеркнуть, господин Шекспир, что речь не обо мне или моих чувствах. Скажу вам только, что в душе Эссекс всю свою жизнь носил корону.

– Но ему не хватает организованности.

– Зато у него есть влиятельные друзья. Он храбр на поле битвы. Солдаты идут за ним, потому что он один из них. Посмотрите, кто его окружает: сэр Роджер Уильямс, Джелли Мейрик, Ле Нев, Данверс – военные, готовые без колебаний обнажить меч и беззаветно преданные своему предводителю. Семья разделяет его амбиции и поддерживает в устремлениях. Прошлым вечером вы видели его мать, господин Шекспир. Королева с полным основанием называет свою кузину Волчицей, ибо у леди Летиции острые зубы, кроме того, она – красавица и полагает, что заслуживает королевских почестей не меньше Ее величества. Только за то, что она вышла замуж за обожаемого королевой Лестера, Летиции запретили появляться при дворе. Это было проявлением ее высокомерия, ее самонадеянности. А чего еще она хотела, когда являлась ко двору в карете, запряженной четырьмя белыми жеребцами, в сопровождении четырех лакеев в черных бархатных ливреях и всех своих рыцарей, друзей и прислуги в великолепных каретах? Уж не думала ли она, что ее кузине приятно, что кто-то способен ее затмить? Или неужели тогда, как и теперь, она настолько горда и уверена в своей принадлежности к особам королевской крови, что даже в мыслях не держит желание поколебать величие своей государыни? Изгнание ее ничему не научило. Теперь у Летиции есть свой двор и она думает о том, как бы высмеять или превзойти Ее величество. Она разъезжает в золотой карете по Лондону и приветствует толпу, которая принимает ее за королеву. Ее дочери достойны своей матушки. Они словно ведьмы, господин Шекспир, и не перестанут строить козни, пока Эссекс не женится на Арабелле, а они не завладеют троном.