Рори Клементс - Мститель

Форман сел.

– Господин Шекспир, – в панике произнес он хриплым надтреснутым голосом. – Все это – злобные вымыслы. Клянусь вам именем Господа, что никогда ничего подобного не совершал и не собираюсь. Я разговаривал с леди Френсис и быстро понял, что у нее болезнь, которая повредила ей разум, какая-то болезненная меланхолия. Я давал ей лишь жидкость от ипохондрии из хиперикум перфоратум – в простонародье зверобой, который, как я знаю, лечит печаль при некоторых видах меланхолии.

– Слишком много совпадений. Ни один суд в Англии не поверит в то, что настойки не были отравлены.

Доктор Форман опустил голову, его плечи поникли.

– Я сделаю все, что вы просите, сэр. Я уже подготовил гороскопы и напишу вам признание.

Шекспир улыбнулся и хлопнул Формана по спине.

– Молодец. В таком случае мы станем лучшими друзьями, и я, так и быть, похлопочу о том, чтобы сэр Роберт Сесил позаботился о ваших интересах и уберег вас от домогательств Корпорации врачей.

– А я клянусь вам, что я никогда не готовил для кого-либо ядов, не использовал их, хотя меня об этом и просили.

Когда он выходил из дома Формана с гороскопами и признанием, надежно спрятанными под дублетом, Шекспиру показалось, что гора упала с его плеч. Наконец у него были доказательства, которые, как он надеялся, удовлетворят Сесила и спасут его брата Уилла.

Ему вспомнились последние слова Макганна, и он поспешил по почти безлюдным улицам Лондона…

Дом на углу Бир-Лейн и Темз-стрит был заколочен. На двери виднелся нарисованный крест – знак того, что в этом доме чума. Все, кто оказался в доме, когда его заколачивали, вынуждены были оставаться там, пока чума не заберет и их.

Шекспир огляделся. На противоположной стороне улицы на тюке сена сидели двое в рваных джеркинах, они потягивали эль из кружек, курили трубки и играли в карты. На них были чумные маски с наполненными травами длинными носами, из-за которых они походили на каких-то дьявольских хищных птиц.

– Кто здесь живет? – спросил Шекспир, подойдя к ним и указывая на чумной дом.

Мужчины взглянули друг на друга и рассмеялись. Тот, что был повыше, худощавый лысеющий приятель, встал с тюка и стащил с себя маску, явив Шекспиру свою вытянутую недовольную физиономию.

– А кто спрашивает?

– Меня зовут Шекспир. Я здесь по делу государственной важности.

– Да никто здесь не живет. Дом-то чумной. Все, кто внутри, умрут.

Шекспир заметил, что у говорившего был ирландский акцент, как у Макганна.

Мужчины снова расхохотались.

– Знаешь, Том, а ведь сегодня утром я слышал, как там кто-то скребся, – сказал тот, что остался сидеть. – Может, мышь?

Высокий затянулся и выдохнул в лицо Шекспиру облако дыма.

– Хоть мышам в этом доме будет чего поесть, – сказал он. – Если, конечно, смогут переварить чумной пудинг под пуританским соусом.

– Там Уинтерберри? Купец Джейкоб Уинтерберри?

– Ага, он самый. Какой вы непонятливый, господин Шекспир. Мы следим, чтобы он не вышел из этого дома. Мы же не хотим, чтобы он заразил всех чумой, а? Это было бы не по-христиански.

Шекспир постарался сдержать чувства.

– А кто поставил вас следить за этим домом?

– Корпорация лондонского Сити назначила нас чумными и платит нам по восемь пенсов в день за труды. Еще нам выдали маски. Мы специально перевезли сюда господина Уинтерберри, чтобы он провел свои последние дни вместе с заразившейся чумой семьей.

– Так с ним там еще и семья?

– Ага, сэр, муж, жена и их двое детей. Когда прибыл господин Уинтерберри, все они уже были тяжко больны. Должен сказать, что в то время господин Уинтерберри казался вполне здоровым. Никаких признаков чумы, ни бубонов, ничего.

– Вы поместили здорового человека в жилище, где находится больная семья, и заколотили дом?

Высокий глотнул эля и отер свою всклокоченную бороду грязным рукавом.

– Ага, сэр, так все и было. Вообще-то он остался не слишком доволен тем, что его сюда привезли. Канючил, как маленький, умолял не оставлять его, плакал. Но мы-то знали, что здесь ему будет хорошо. Он продолжал ныть, даже когда плотник заколачивал досками двери и окна.

– В таком случае вы совершили убийство!

Тот, что пониже, с безразличным видом выбил о каблук пепел из своей глиняной трубки и принялся набивать ее свежим табаком.

– А нам кажется иначе, сэр. Мы избавили Ее величество и Тайный совет от расходов на суд и повешение, ибо знаем, что господин Уинтерберри был наимерзейшим преступником. Уверен, он заслужил тяжелую и неприятную кончину.