Елена Руденко - Земную жизнь пройдя...

— Простите, я ценю ваши семейные чувства, но не могу ради них прекратить следствие, — твердо произнес я, глядя в глаза собеседника.

— Разумеется, в мои намерения не входит мешать вам. Я всего лишь хотел сказать, что верю в невиновность кузена…

Он недоверчиво оглядывал меня, явно не решаясь задать какой-то вопрос.

— Я вас слушаю, — произнес я учтиво.

— Простите нескромное любопытство, но какое отношение к следствию имеет моя милая тётушка? — взволнованно спросил Чадев.

— Смерть мадам Соколовской мне не кажется случайностью.

— О Боже, тётушка была ангелом во плоти, у неё не было врагов!

— Возможно, мадам Соколовская узнала нечто, что могло разоблачить убийцу… Бывают, что свидетели сами не подозревают насколько ценны их сведения.

— Если бы я мог знать, я бы помог тётушке избежать опасности, — Чадев виновато вздохнул.

— Вы давно прибыли в Петербург?

— Вчера поздно вечером, я остановился в гостинице. Я слышал, что тётушке нездоровиться и поспешил из Москвы проведать… Увы, я не успел…

Он вздохнул, сдерживая слёзы.

— Тётушка была самым добрым человеком, которого я когда-либо знал… Очень жаль, что я не простился с нею…

Я искренне повторил слова соболезнования и, извинившись за то, что вынужден донимать вопросами, поинтересовался:

— Вы часто навещали тётушку?

— Каждый месяц, — тоном выполненного долга произнёс собеседник.

Как единственного присутствующего родственника, я попросил у Чадева разрешения осмотреть комнату, где скончалась мадам Соколовская.

Племянник не видел причины препятствовать.

Дама сидела в кресле, откинув голову. Я спросил позволения открыть лицо, которое накрыли платком. Племянник после некоторого колебания согласился.

Лицо дамы осталось спокойным, глаза прикрыты, казалось, что она задремала. Голова была повернута в сторону окна, из которого открывался вид на улицу.

Карты? Что дама хотела этим сказать?

— Простите, а тётушка делилась с вами своими размышлениями? К примеру, её интересовали карточные игры?

Понимая, что вопрос прозвучал странно, я ожидал недоумения.

— Игры? — задумчиво пробормотал Чадев. — Нет… не припомню… Не припомню… тётушка была равнодушна к любой игре… К сожалению, она не делилась со мной своими тайнами…

Его голос прозвучал виновато.

— Не могу понять, как тётушку могли убить? — спросил он беспокойно. — Никто не мог проникнуть в комнату?

Стоявшие рядом лакей и горничная спешно заверили меня, что сегодня никто не приходил, а влезть в окно незамеченным тоже невозможно… Неужели медленно действующий яд?

— Следствие часто приходит к неожиданным разгадкам, — печально улыбнулся я.

В комнату вошёл Вадим Соколовский, при виде которого Чадев отпрянул, пробормотав нечто невнятное. Соколовский одарил его пустым безразличным взглядом.

Пришлось мне взять на себя тяжкую ношу разговора с сыном усопшей. Соколовский молча кивал на мои слова, прикрыв глаза, его лицо оставалось бледным и неподвижным. Я чувствовал, что он с трудом сдерживает чувства, как боль разрывает его изнутри.

— Спасибо, Вербин, — наконец, произнес он тихим голосом. — Спасибо…

Доктором, которому выпала задача засвидетельствовать смерть, оказался Оринов. Неожиданно выяснилось, что он был лечащим врачом мадам Соколовской на протяжении года. Сын знал об этом и не возражал против выбора, доверившись рекомендациям. Молодой доктор уже успел получить хорошую репутацию.

— Поначалу моя забота приносила плоды, недуги мадам отступили, — ответил он на мой вопрос о здоровье Соколовской, — но спустя месяц… — он покачал головой, — становилось хуже…

— Я приглашал других докторов, — тихо сказал Соколовский, — лучших, но они оказались бесполезны. Матушка чувствовала, что труды Оринова хотя бы облегчают ее страдания…

Соколовский подошёл к окну, отвернувшись от нас, он смотрел на дождливую улицу.

— Прошу вас оставить меня, — попросил он устало.

Мне стало грустно. Зная его репутацию, найдутся умники пустить слух, что он отравил родную мать, чтобы не иметь денежных границ для своих кутежей. Хотя… Мне не хотелось думать об этом, но как сыщик я не мог поддаться эмоциям.

Я предполагал, что кузен останется с Соколовским, но просьба покинуть комнату относилась и к Чадеву, которого Вадим одарил взглядом полным усталого раздражения.

Почему Оринов и Соколовский скрыли от меня, что Оринов — доктор мадам Соколовской? Сочли эневажным? Вспомнилось, как Оринов рассуждал, что невозможно спасти одну жизнь, отняв другую… Неужели он лукавил, чтобы я не заподозрил его? Месяц назад ухудшилось здоровье мадам Соколовской, которая до этого шла на поправку…