— Что вам сказать? — пожал плечами сыщик. — Муж всегда последним узнает об измене жены. Всем уже известно, лишь он, бедняга, остается в неведении…
— Но отчего Афонасопуло не написал мне? Витте, Трепову давал сигналы… Написал бы Марголину и был бы жив!
— Оценщик залез к вам в карман. Обворовал сообща с Михаилом Федоровичем. В таких вещах добровольно не признаются.
После этих слов они расстались. Тем же путем, сперва на лодке, затем в коляске, Алексей Николаевич вернулся в отделение. И очень вовремя. Красовский заперся в комнате околоточных и кого-то допрашивал. Когда вошел надворный советник, он обрадовался:
— Вы послушайте, Алексей Николаевич, что человек рассказывает.
Со стула приподнялся толстяк в готовой паре, с румяным пухлым лицом:
— Мокий Харлампиевич Ладонка, к вашим услугам.
— Господин Ладонка — отставной унтер-офицер из железнодорожных жандармов, — пояснил Николай Александрович. — Глаз у него наметанный…
— Ага! Вы обнаружили, где прячется Арешников?
— Похоже на то.
Оказалось, Ладонка проживает на Сырце, вблизи военного лагеря. И по соседству с ним хозяин сдал внаем дачу неизвестным людям. Три дня назад. Их пятеро или шестеро. Днем они на улице не показываются, лишь вечером выходят в сад покурить. Фурман часто привозит им провизию, в том числе водку и пиво. Подозрительно.
— Ай да отставные жандармы! — обрадовался Лыков. — Вас, Мокий Харлампиевич, хоть сейчас в сыскное отделение. Не думали об этом?
— Нет, хватит, отдыхать пора, — польщенно улыбнулся отставник. — Только вы скорее. Сегодня им пива вдвое меньше привезли. Может, квартиру хотят переменить?
— Если и соберутся, то ночью, — успокоил старика Красовский. — Успеем.
И полез в стол за револьвером.
— Какой адрес? — поинтересовался Лыков, подходя к настенной карте Киева.
— Сырец, дом пятьдесят два, дача Ясногурского. Вот здесь примерно, — показал Ладонка.
— Зачем же они в такое людное место забрались? Кругом лагеря.
— А правильно рассудили, — возразил бывший жандарм. — Народу вроде тьма, но все солдаты. А им по сторонам смотреть некогда. В таком-то месте спрятаться лучше всего.
На Сырец отправился целый отряд под командой околоточного надзирателя. Лыков пошел с ними. Он надеялся, что бандиты сдадутся без боя. Чай, Киев не Варшава. Но все равно под ложечкой ныло.
Руководил арестом Николай Александрович. Надворный советник присматривался: волнуется человек или нет? Асланов держался орлом, когда штурмовал Никольскую слободу. Красовский выглядел спокойным, разве что лицо бледнее обычного. И жилка на виске пульсировала так, что становилось ясно: он весь на нервах.
Дача Ясногурского располагалась на пригорке. Подобраться к ней втайне было невозможно. А ждать ночи сыщики побоялись. Там шайка головорезов — разбегутся, ищи их в темноте. Поэтому строение просто окружили и пошли в атаку.
Лыков все-таки успел в последний момент оттереть Красовского и ворвался первым. Но боя не случилось. Бандиты увидели полицейских из окна и сдались. Их быстро связали и вывели на двор. Арешников был хмур, но не подавлен, в глазах играла злость. Когда его людей стали рассаживать по экипажам, он зычно объявил:
— Ребята, помни уговор! А я возьму на себя.
Интересно, подумал надворный советник, сознаться он, что ли, хочет? Но надежды его угасли, стоило им приступить к допросу.
Беседовать они начали тотчас по приезде в сыскное.
— Будем признаваться? — спросил питерец, раскладывая на столе писчие принадлежности.
— А где Асланов? — поинтересовался в ответ главарь.
— Он в командировке, явится только завтра, — пояснил Красовский. — Так что время у нас есть.
Бандит лишь хмыкнул.
— Что, без приятеля не говорится? — сердито спросил Лыков. — Обещал ребятам взять на себя — вот и бери!
Арешников посмотрел на сыщика черными пронзительными глазами. Наверняка жертвы перед смертью ежились под таким взглядом, подумал Алексей Николаевич. От атамана исходила зловещая сила. Даже здесь, в сыскном отделении, с наручниками на запястьях, он вызывал опасения.
— Вы мне не тыкайте, Лыков. Если хотите разговора, будьте вежливы.
Питерцу очень хотелось избить его до полусмерти. Но нельзя, не положено. Да и зачем, если «иван» готов говорить? Вот только готов ли?
— Хорошо, попробуем вежливо. Вы признаете, что являетесь главарем банды, повинной в смерти многих людей? В частности, оценщика Афонасопуло.
— Я признаю все, что натворил. Но подписывать ничего не буду.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу