Александр Асмолов - Ушебти

Россия. Непонятная страна. Столько всего переплелось в тебе! Язычество. Христианство. Буддизм. Мусульманство. Коммунизм. Сотни народностей и наций. А в душе ничего не осталось. В час тяжелых душевных испытаний люди всего мира идут к своим духовным пастырям за поддержкой. Кто знает, что происходит с нами под высокими сводами величественных соборов. Возможно, они просто навевают покой растревоженной душе, внушая безопасность своими толстыми стенами. Возможно, успокаивают, давая выговориться и снять тяжесть с души на исповеди. Возможно. Но мы заменили духовников случайными вагонными попутчиками и пьяными откровениями собутыльникам.

Саша вдруг остро ощутила свое одиночество. Конечно, у нее были дом и дочки, подруга и однокашники, интересная работа и внимательные сотрудники, но открыть кому-то душу она не могла. Приходилось все хранить в себе и мучительно искать выход. Самой. Она так и не привыкла к этой участи. Первый холодок одиночества она почувствовала еще будучи замужем. Сначала он появился от испуганного, бегающего взгляда любимого человека. Муж стал врать. Саша даже не пыталась его обличать или ловить на мелочах. Она почувствовала. Были попытки вернуть мужа. Простить. Уговорить себя. Но все напрасно.

Ворвавшийся в ее жизнь этой весной Гийом был подобен вихрю. Несколько майских дней в Бельгии! Казалось, она влюблена и будет счастлива, но сознание подсказывало Саше, что она стоит у края колодца. Бездонного и черного. Это был даже не омут, из которого кто-нибудь поможет выбраться, протянув руку. Она ничего не могла поделать со своей странной сексуальной потребностью. Возникшая как-то вдруг, она сгибала ее женскую волю и гордость. Переламывала, скручивала, порабощала. Именно поэтому Саша взвалила на себя всю работу по запуску новой фирмы. Только бы заполнить свое сознание тысячами фактов и цифр. Как можно дольше сидеть на работе и не думать о сне. Но с заходом солнца бороться с желанием становилось еще труднее. Мысли о сексуальном наслаждении, словно вампиры, вылизали из своих дневных укрытий и набрасывались на женщину. Причем все они приобретали образ Ги. Саше казалось, что ее кто-то окрикивал его голосом, протягивал бумагу его рукой, следил насмешливым кареглазым взглядом из-за портьеры.

Единственный день, когда она вздохнула свободно, освободившись от тяжкого груза, был день приезда Гийома. Целый день они были вместе, и ощущение необычайной легкости заполнило ее. Она набрасывалась на бельгийца в любом подходящем месте и получала необычное удовольствие. Даже сейчас одно воспоминание возбуждало ее так сильно, что хотелось закрыть глаза и предаться самоудовлетворению. Тут Саша вспомнила о капельке в ладони. Оказывается, она все еще стояла с вытянутой рукой.

– Как на паперти, – иронично пронеслось в голове. Саша приблизила ладонь к свету из окна и стала рассматривать «послание». В ее плоской ладони капелька дождя была действительно похожа на маленькую монетку. Сквозь нее хорошо просматривались узоры на коже. Вот они, линии ее судьбы! Теперь они стали более четкими и выпуклыми. Дождевая капля играла роль призмы. Интересно, это знак свыше? Жаль, что не довелось познакомиться с хиромантией прежде, тогда сейчас бы Саша поняла смысл замкнутых в многоугольник линий. А может, тут и нечего гадать: линии замкнуты, и вырваться из этого неправильного круга нельзя? Появилось желание стряхнуть «послание», но что-то остановило женщину. Поразмыслив, она шлепнула каплю себе на макушку. На счастье! Так всегда поступала мама, когда в чашке чая обнаруживались пузырьки. Мама ловко выхватывала их, словно щепотку соли, и отправляла на свою всегда аккуратно причесанную голову. При этом Саша всегда заливалась звонким смехом, глядя на мамины фокусы. Ей казалось в детстве, что у взрослых совсем иная жизнь и они не любят шалить.

Под балконом остановилась офисная машина, и водитель зашел в подъезд. Пора было заканчивать. Полночь. Дождь так и не случился.

От холода одинокой постели трудно было укрыться. Разомлевшее под горячим душем тело быстро остывало, не дождавшись действия снотворного. За плотно задернутой шторой толпились Сашины сны. Очевидно, они спорили и толкались, решая, кто сегодня будет ей сниться. Ее любимые сны о детстве были, как всегда, робкими и застенчивыми. Их оттесняли напористые и бесстыдные, считавшие себя с недавних пор хозяевами, сны о плотских развлечениях. Потрясая гипертрофированными телесами, они тянули к женщине свои похотливые руки, стараясь завладеть ее гаснущим сознанием. Слабеющая воля уже не могла противостоять сексуальной жажде, иссушившей все тело. Кареглазый предводитель похотливой армии снов склонился над неподвижным телом, вглядываясь в тускнеющий разум женщины. Коварно улыбаясь, он начал медленно вдыхать, наполняя свою тренированную грудь самыми изощренными эротическими фантазиями. Когда же сопротивление одинокого тела, распростертого перед ним на холодной кровати, окончательно ослабло, кареглазый наклонился над ним так близко, что почувствовал слабое дыхание на своем лице. Во сне женщина приоткрыла губы, пытаясь что-то прошептать, но он накрыл их своими. При этом все эротические фантазии стали перетекать из него к ней, заполняя собой спящее сознание.