Борис Сударушкин - Исчезнувшее свидетельство

В Москву приезжает император Александр Первый, что вызывает в древней столице взрыв патриотизма. Купцы, аристократы, ремесленники экипируют и содержат за свой счет целые полки. Об этом каждую неделю пишет в письмах оставшийся в Москве аббат Сюрюгм. Тон писем спокойный, тревоги еще нет, и только после Смоленского сражения в них начинают звучать взволнованные ноты.

Наполеон продвигается все дальше в глубь России, все ближе к Москве. Богатые семьи начинают выезжать из Первопрестольной в Ярославль, Нижний Новгород, Рязань. За лошадей платят безумные деньги: пятнадцать лошадей до Казани – четыре тысячи рублей, две лошади до Рязани – пятьсот.

А в это время в Иловне Александр собирает из местных крестьян партизанский отряд и ведет его к Москве, где вступает в регулярную армию. В Иловну приходят его восторженные письма, из которых видно, что он сражается с французами, не ведая страха. Под пулями, которых, по его выражению, “можно набрать полные руки”, Александра огорчает только то, что ему так долго не высылают парадной формы.

Особенно хороши последние письма, когда русские войска без отдыха гонят Наполеона из России, когда Александру удалось отличиться при штурме Мариенвердера. Но это было уже перед самой его смертью – 23 марта 1813 года при взятии Люнебурга, в который первым вошел старший брат Иван, Александр был убит.

“Лишась бесценного сокровища и приятнейшей сердцу моему надежды, чем начать и что сказать?!” – пишет о его гибели безутешный Алексей Иванович. “Необыкновенное свое желание служить отечеству он запечатлел своей кровью”, – сокрушается граф через месяц после гибели сына, которому исполнилось всего двадцать пять лет.

А первого февраля 1817 года, на семьдесят третьем году жизни, скончался и сам граф. Гроб с его телом крепостные крестьяне, в знак любви и уважения, безмолвно несли на руках от Москвы до “Иловны, где он и был погребен на семейном кладбище Мусиных-Пушкиных…”»

Всего в старой синей папке было тридцать страниц мелкого убористого текста, но о самом Мусине-Пушкине я больше не нашел в ней никаких интересных сведений. Подробно рассказывалось о личной жизни его детей, о содержании писем к ним Екатерины Алексеевны, о ведении хозяйства в Иловне, о хороших и непутевых управляющих усадьбой. И только в самом конце автор обзора почему-то опять вернулся к событиям осени 1812 года и коротко сообщил еще об одном письме. В нем говорилось о ценностях, погибших в московском доме Мусиных-Пушкиных, и о том, как благодаря распорядительности старого слуги Ивана Петрова удалось переправить в Иловну картины, медали, гравюры и бриллианты.

Обзор заканчивала следующая фраза: «Из-за недостатка времени, которое было дано мне для ознакомления с этими письмами, я не могу подробно изложить их содержание, но и по сказанному здесь можно судить, насколько интересен и ценен этот архив; и тем обиднее, что его прошлое, настоящее и будущее покрыты мраком неизвестности».

С этим замечанием, внимательно ознакомившись с содержимым синей папки, трудно было не согласиться. Но это не все, что я вынес из знакомства с ней. В ходе нашего расследования по делу о «Слове о полку Игореве» я все время видел перед собой сиятельного графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина таким, каким он красовался на парадном портрете в музее, – энергичным и хитроватым баловнем судьбы. Сведения, извлеченные мною из синей папки, заставили меня иначе посмотреть на удачливого коллекционера. Я представил, какой трагедией была для него потеря Собрания российских древностей, которому он отдал всю свою жизнь. Как болезненно воспринимал граф слухи, сплетни, подозрения, окружавшие его имя и его Собрание. Каким ударом стала для Мусина-Пушкина гибель сына Александра, в котором он видел продолжателя своего дела. Возможно, собственная смерть была для графа как избавление от обрушившихся на него невзгод.

Представилось, как по заснеженной дороге, через древние русские города Сергиев Посад, Переславль-Залесский, Ростов Великий, Ярославль бородатые мужики в подпоясанных армяках несут на руках богато украшенный гроб своего барина, как на кладбище в Иловне тоскливо раздаются в морозном воздухе удары заступа и среди белых сугробов вырастает холмик черной земли.

И после смерти не повезло когда-то удачливому графу – найденное им «Слово о полку Игореве» сгорело в Московском пожаре, а над графской могилой, словно в насмешку, разлилось искусственное море, скрыв от людских глаз место погребения человека, посвятившего свою жизнь сохранению культурного наследия России, раскрытию тайн ее истории. Как часто судьба отворачивается от тех, кто этого не заслужил!