Борис Сударушкин - Исчезнувшее свидетельство

Доброта и гуманность Алексея Ивановича не мешали ему быть строгим и требовательным отцом. Можно представить себе, как бы отнесся он к поступку “декабриста”, будучи к тому времени жив.

Старший сын графа Иван, судя по переписке, был человеком добродушным, но несколько апатичным, слабовольным. Даже в зрелом возрасте он не выходит из подчинения отцу. Решив, что дипломатическая служба портит молодых людей, так как все в ней сводится к “хорошему обеду для желудка и к картам для ума”, отец заставляет его бросить это поприще и перейти на юридическое. “Пора заниматься серьезнее, а не все бостоном, лучше между гуляньем читать полезное, и при том завести порядок в делах”, – пишут старшему сыну родители. И тот, хотя мечтает о военной службе, не смеет ослушаться отца и подает прошение в сенат, “дабы в сем святилище правоведения возмог почерпнуть навык к делам”. Место он получил, но, увы, не в “святилище правоведения”, а в какой-то мелкой палате. Возмущенный и обиженный этим назначением, Иван, не решаясь обратиться к отцу, пишет раздраженное письмо матери и пеняет, что послушался родителей. Вряд ли Екатерина Алексеевна скрыла это письмо от мужа, и в результате Иван получает такой ответ: “Преодолевай всю неприятность твоего нового места. Благородно мыслящий человек с хорошим поведением не унижается местом. Послушание твое родительской воле, хотя и имеет следствием неприятное помещение, не останется без вознаграждения”.

И сын смиряется, хотя ему уже двадцать пять лет и он имеет камер-юнкерское звание.

К этому же времени относится письмо матери, в котором она (конечно, по наказу мужа) заставляет сына, получившего французское образование, осваивать родной язык: “Отбросьте Ваше самолюбие, что Вам 25 лет, здесь один молодой человек 30 лет как ребенок учится русскому языку”. Послушный родительской воле, Иван начинает выполнять и этот наказ, хотя имел в характере черты лености, сибаритства.

Однако во время Отечественной войны этот мягкий, покладистый человек показал себя мужественным воином: был “употребляем в самых опасных случаях”, в битве при Люнебурге “бросился сам собой, усмотрев, что неприятель опрокинул пехоту, и первый вошел в город”, участвовал в штурме Берлина и в победоносном вступлении в Париж, был награжден Георгием и золотой шпагой “за оказанную им храбрость и мужество противу французских войск”. И здесь, конечно, сказалось патриотическое воспитание, которое дал своим детям Алексей Иванович, для которого честь и достоинство России были превыше всего.

Но самой даровитой личностью из трех сыновей графа и пяти дочерей был, пожалуй, средний сын Александр. По его письмам видно, что он увлекался математикой и инженерными науками; путешествуя по Крыму, обмерял и исследовал знаменитый Тмутараканский камень; прекрасно зная древние языки, работал над переводами; был избран членом Общества истории и древностей российских.

Родители предназначали ему дипломатическую карьеру, которая, как писали они сыну, “гораздо была бы прочнее и выгоднее капитанского чина в армии”. Но это не Иван, вся его короткая жизнь была трудным поиском своего места в жизни, своего главного дела. “Прямо не видишь ни в чем своей пользы, по службе гонялся за разными предприятиями и ни одного не усовершил”, – упрекает его мать за то, что вместо заботы о собственной карьере он кидается от одного занятия к другому. Его воспитатель – французский аббат Сюрюгм, бежавший в Россию от Наполеона, вторит Екатерине Алексеевне: “Вы истощили Ваши силы, желая скорей добежать до цели”.

Создается впечатление, что Александра понимает в семье только один человек – его отец, сам всю жизнь испытывающий жажду поисков и открытий. Намереваясь присоединить свое Собрание российских древностей к библиотеке Коллегии иностранных дел, Мусин-Пушкин пишет о том царю и просит допустить к пользованию этой библиотекой Александра, явно увидев в нем продолжателя того дела, которому ревностно и страстно служил сам. Но началась война с Наполеоном, и плану графа не суждено было сбыться.

Писем за двенадцатый год немного, но они дают яркое представление о том, как русская аристократия встретила войну с “узурпатором”. Графиня Екатерина Алексеевна, которая в это время находилась в Петербурге, пишет, как развлекается на островах высшее общество. От столицы не отстает и Москва, на Масленицу балы, спектакли, маскарады, концерты следуют непрерывной чередой. А на границе стоят одна перед другой две огромные армии. Тревожное затишье заканчивается переходом армии Наполеона Немана, положившим начало войне, которая затем будет названа Отечественной.