Стасс Бабицкий - Гремучий студень

Раздражение его происходило от одного факта: стыдно было признаваться в малодушии. Он ведь незнакомцу на слово поверил. Год назад вряд ли бы поежился от такой угрозы. Эх, да что говорить, год назад услышав про бомбу, никто и ухом бы не повел. Но в последнее время столько слухов ходит о проделках треклятых бомбистов. Взрыв там, покушение сям. В Петербурге по весне раскурочили особняк графа Шувалова, а в июле спрятали адскую машину на вокзале – рвануло так, что поезд с рельсов сошел. Тела убиенных прямо на перроне разложили, накрыли дерюгой, а жандармы об них спотыкались… Мудрые люди говорили: «Ну, то столица. До Москвы не доберутся, что им тут куролесить». А в прошлом месяце бунтари бросили бомбу в контору обер-полицмейстера. Пятеро погибших, две дюжины раненых. Тайного советника Чарушина увезли в больницу после ужасной контузии. Если уж такая жуть творится… Как в бомбу-то не поверить?!

Шубин гнал от себя мысль о том, что коробка на шее господина в цилиндре была пустой. Возможно, стоило побороться с грабителем или крикнуть городового. Но Иван Лукич категорически не хотел умирать, тем более – умирать болезненно, разлетаясь на мелкие кусочки. Поэтому выдал по требованию все деньги. И те, что успели собрать на новые корабли, и собственные фонды сберкассы. Самолично упаковал в гербовую бумагу, перевязал бечевкой для надёжности. А потом грабитель велел десять минут не двигаться с места и не шуметь. Кассир порывался звать на помощь, но директор останавливал: «Погоди, а ну-как сообщники „цилиндра“ за дверью ждут. С ножичками». Послушно терпели, поглядывая на часы. Выждали с запасом, одиннадцать, чтоб уж наверняка.

Подбежавший городовой доложил:

– Дворник видел, в Свиньинский переулок бандит свернул. Надо торопиться. Иначе дойдет до Хитровки и поминай, как звали!

Поспешили по следам хорошо одетого господина. Кучер, чинивший колесо экипажа, подтвердил:

– Агась. Был такой. Шел медленно, по сторонам не смотрел.

– А пакет в руках нес? – приплясывал от нетерпения финансист. – С гербовым орлом?

– Агась. Был такой. На вид увесистый.

– Куда направился?

– К церкви. Видите, впереди белые стены? Остановился, снял шляпу свою заморскую, перекрестился трижды. И дальше уж свернул в Подколокольный.

– Ей-ей, к Хитровке идет! Пропали денежки! И я пропал… Пропа-а-а-ал! – причитал Шубин.

– Не переживайте, догоним, – утешал Кашкин. – Давайте-ка поднажмем, Иван Лукич!

Городовой бежал, придерживая левой рукой саблю, а правой – фуражку. Следом, пыхтя и отплевываясь, катился пухлый директор сберкассы. Со стороны это выглядело презабавно. Встречные прохожие хихикали, но дорогу уступали, только у входа на Хитров рынок татарчата, играющие в ласи [1] Московская уличная игра, популярная в те годы. Правила простые: водящий крутится на одной ноге, остальные подбегают и пытаются сорвать с него шапку. Кто сорвал – тот и победил. Но если водящий осалит нападающего другой ногой, тот занимает его место. , кубарем покатились под ноги. Кашкин споткнулся, но сумел удержаться. Поймал одного из хулиганов за ухо.

– Ишь, шельмец! В кутузку захотел?

Чернявый мальчишка заголосил:

– Пусти, дядь! Больно! Чем я виноват-то?

Продолжая крутить ухо, городовой объяснил, обращаясь через голову постреленка к Шубину:

– Полюбуйтесь, Иван Лукич, какую каверзу эти бестии придумали. Роняют вот так прохожего. Тут же охают, ахают, помогают подняться. Отряхивают пыль с одежды. А заодно воруют деньги, часы, – все, до чего смогут дотянуться. Тем и промышляют.

Кашкин был, в сущности, неплохим полицейским, дело свое знал добре. Вот если бы еще поменьше ленился да не засыпал в карауле, давно бы выслужился в околоточные надзиратели. Он тут же учинил воришке допрос. Татарчонок сознался, что видел бородача в блестящей шляпе.

– Хотел в карман залезть, но ён зыркнул, аж сердце захолодело. Сверток? Да-да, ён на боку сверток нес. Локтём придерживал, никак нельзя было выхватить. Бежал я за ним до Трёх Святителей.

– Больших или Малых?

– Больших, дядь. Пусти ухо-то!

– Значит, говоришь, на Хитровку не завернул? – городовой насупил брови. – А не брешешь, часом?

– Чтоб мне хлеба не жрать! – мальчишка щелкнул ногтем по передним зубам. – Ён по переулку шел, а я следом. Проводил, почти до самого сада, но так момента и не улучил. Еле успел вертануться, а тут вы налетели.

– Ты мне разговорчики-то брось! Кто еще на кого налетел, – подзатыльник Кашкин отвесил крепкий, аж ладонь загудела. – Беги, и чтобы больше со своей ордой не бедокурил!