Сергей Юров - Убийство в имении Отрада

— Зачем она мне на старости лет? Обойдусь… От баб, ежели честно, одна морока. Вот моя покойница, бывало…

Внезапно дверь домика с грохотом захлопнулась, и за ней послышалась какая-то возня. Ставр подошел к двери, толкнул ее, но она не поддалась.

— Кажись, снаружи подперли, — недоумевающе глядя на гостя, проговорил он.

— Эй, кто там? — воскликнул Хитрово-Квашнин, пробуя открыть дверь. — Хватит шутки шутить! Сейчас же откройте!

Он посмотрел в окно, но не увидел никого. Зато кое-что почувствовал. Это был запах дыма. Домик подожгли! Пламя показалось за окном, огонь затрещал, стал расти, заключая в жаркие объятия ветхий домишко. Хитрово-Квашнин разбил оконное стекло и попытался выломать решетку — она сидела так крепко, что от этой затеи ему пришлось отказаться. К тому же, через окно внутрь рвались обжигающие языки пламени.

— Барин, — крикнул Ставр, — в погреб давай!

Откинув с пола тряпичный коврик, он схватился за железное кольцо и поднял деревянный люк.

— Так, задохнемся же!

— Даст Бог, выживем! Там продухи есть.

Раздумывать Хитрово-Квашнину было некогда. Он спустился по короткой лестнице на земляное дно подвала и увидел в темноте два небольших, размером с ладонь, отверстия в каменном фундаменте. Садовник, прикрыв люк, встал у одного продуха, дворянин у другого. Они жадно вдыхали свежий воздух, а над ними продолжало бушевать грозное пламя. Погреб быстро наполнялся дымом, становилось жарковато. Хитрово-Квашнин провел ладонью по мокрому лицу — пот заливал глаза, струился по всему телу. Но самое худшее впереди, подумалось ему. Если обрушится крыша, мы запечемся, как карпы в духовке! Что, выхода нет?.. Это конец?.. Постой, звучат голоса, гремят телеги!

Через продухи погорельцы увидели, как к садовому домику со всех ног бегут люди и несутся повозки с бочками воды.

Зацепин на своей коляске, запряженной парой каурых лошадей, добрался до Каменного спустя полчаса после отъезда из Отрады. Село тянулось по берегу реки и состояло из изб, крытых соломой и тесом. В нем жили однодворцы и небольшое количество владельческих крестьян. В центре селения высился крест церковной колокольни, в конце его виднелась помещичья усадьба с водяной мельницей и двухэтажным винокуренным заводом.

Заседатель остановился у первого же покосившегося домика. На его крохотном крыльце сидел седобородый старик в домотканой одежде, смоливший замусоленную трубку.

— Здрав будешь, дед!

— И тебе не хворать! — осклабился однодворец, обнажив пожелтевшие зубы.

— Курим?

— Ага… Знатный самосад, выращиваю его на своем огороде. Угостить?

— Избави Бог! У меня табак благородный, не чета твоему горлодеру. В Петродаре покупаю… Ты вот что, старый, скажи-ка мне, где тут Трифон Дегтев проживает?

— Тришка, Варфоломеев сын?.. А как поедешь по селу, так вот, не доезжая церкви, и повернешь направо. Это тебе будет Глухой проулок. Там и живет Забабурин.

— Какой Забабурин!.. Тебе русским языком сказано: Дегтев!

— Не кипятись, ваш бродь! Дегтевых у нас — как собак не резанных. Вот и различаем их по уличным прозвищам-подворьям. Трифон из Забабуриных будет. Васька Забабурин живет у брода, Федька — на выгоне, Куземка — на выселках, Зотик с Афонькой — на прогоне, Егорка с Трафимом — у ложбины… Теперь Сенькины, они же Дегтевы, Минашины затем, Дурневы… Вона их, то есть, Дегтевых, сколько! Пропасть! Без подворьев нельзя, заблудишься.

— Тьфу, ты, с вашими подворьями!

Зацепин стегнул лошадей и направил их в сторону видневшейся вдали церкви. Жители Каменного, посиживая на завалинках и щелкая семечки, провожали заезжего барина любопытными взглядами. Некоторые, скорее всего владельческие крестьяне, по привычке вставали и снимали с голов картузы и шапки.

Подъехав к храму, Зацепин свернул направо и спросил у первого встречного мужика в сбившейся на ухо войлочной шапке:

— Где тут у вас Глухой проулок?

— А вот он, прямо за высоким тополем, — cказал подвыпивший однодворец, глядя с прищуром на заседателя и ковыряя ногтем в зубах. — Кто нужон-то?

— Трифон Дег… Тьфу, Забабурин! Поговорить с ним надо.

— Как раз от него и иду. Шуряком мне доводится. Давай, покажу!

Зацепин посадил однодворца в коляску. Тот сразу завел разговор о том, как они славно посидели с родственником.

— Федькой меня зовут Околесиным… Встретились с Трифоном, выпили, как и полагается в праздник. А как же! У нас завсегда так… А тебя, барин, я, кажись, признал. Ты в прошлом годе в соседнее село с исправником приезжал. Поди, заседатель?